— Чё, правда?

— Сомневаешься? В архивах, случайно и внезапно, нашли кипы документов времён той, Первой Республики. Уже и учебники в школах поменяли. А аристократы наши — это потомки того, до Имперского, парламента. Вот.

— Охренеть, — покачав головой я отпил кофе: — И все этот бред сожрали? Империи — пять тысяч лет, да не помнит уже никто о том, что до неё было. Понятно дело — бумажки сами же и сочинили, и нашли — подлог же! Пять тысячелетий лежали и на них никто не смотрел, да? А тут раз — и нашлись. Не верю! Да и никто не поверит в такой бред.

— А попробуй не поверь, тут же в роялисты запишут и демократично того, с конфискацией. Да и СМИ все запоем поют про сладкую жизнь в Республике — мол де тогда рай был, а сейчас ещё круче сделаем, технологии сильнее, а новый правители — мудрее. В общем — все ждут богатств, кои, несомненно, в самое ближайшее время просто посыплются с неба.

— Богатства? На халяву? Ага… Щаз вот прямо поверю, что аристократия будет что-либо для народа делать.

— А вот люди верят, что им остаётся? Раньше верили в Императора, теперь… — вздохнув, она потянулась было к третьему тосту, но передумав, и снова вздохнув — поджаренный хлеб выглядел более чем аппетитно, убрала руку: — Худею, — пояснила она в ответ на мой вопросительный взгляд: — У тебя тут разжиреть нечего делать — всё такое вкусное и натуральное.

— Вот и ешь, раз нравится, — подвинул к ней вазочку с оставшимися в ней двумя кусочками хлеба: — Ешь, мы с тобой ночью столько сил сожгли — лопай давай, а как поешь, — взяв в руки комм я на миг задумался, подбирая подходящую кандидатуру: — Прогуляешься. Я попрошу Анну, это жена моего телохранителя, тебе экскурсию устроить, хорошо?

— Вот умеешь ты уговаривать, — рассмеявшись, она взяла желанный тост и принялась покрывать его толстым слоем джема.

— Купальник не забудь, — кивнул я ей прощаясь: — Здесь у нас купальный сезон круглый год.

— Да я и без него могу, — пожала она плечами, бросив на меня озорной взгляд: — Я же — современная женщина.

— Во! — показав ей кулак, я угрожающе покачал им в воздухе: — Это ты там была современной, а здесь — ты моя. Скажи спасибо, что паранджу не ввёл!

— Паранджу? Это которая с головы до ног, да? — уточнила Катя, проведя пальчиком в воздухе перед собой вертикальную, сверху вниз, черту.

— Она самая.

— Вводи! — встав со своего места, Катя подошла ко мне, и, обняв за шею чмокнула в щеку: — Вводи, я под ней совсем голенькая ходить буду. Ммм… Как тебе? Быть со мной рядом и знать, что я…

— Госпожа Сафронова! Прекратите разврат!

— Странно, — потеревшись щекой о мой подбородок, она выпустила меня из своих объятий, оставив за собой последнее слово: — А ночью ты как-то против разврата, не был, а?