Дрожащие пальцы не сгибались, не могли удержать жёсткую кожу. Я потянула куртку на себя, обхватила как могла крепко. Маленькая, глупая больше не-ведьма. Тебя снова бросил любимый мужчина. А на что ещё надеялась? Они всегда уходят, всегда обманывают. Он ведь предупреждал, что солжёт.

Зажмурилась, завалилась на бок, не выпуская находку из объятий.

Мокрое сбегало по щекам, щекотало уши, путалось в волосах. Это слёзы? Да, наверняка слёзы. Ведь женщины всегда плачут, когда их бросают…

Нет!

Женщины плачут. Не ведьмы! Ведьмы не сдаются! Они, покачиваясь, цепляясь за шкаф, поднимаются. Накидывают тяжёлую кожаную куртку, как броню.

Паршивый, самовлюблённый, эгоистичный позёр! Я вызвала тебя только за тем, чтобы ты сделал меня ведьмой! Не обещала заключить пожизненную сделку и уж точно не собиралась рисковать жизнью из-за мерзкого демонского отродья!

Но собираюсь сделать именно это, верно?

Ты выполнил свою часть сделки, фамильяр. Дальше я решаю сама. В конце концов, ты действительно научил меня думать как ведьма.

И я скажу тебе в лицо, прямо в твою поганую улыбочку, как презираю!

Я спустилась по ступеням твёрдо, без страха, не показывая ни слёз, ни злости. Только каблучки остроносых ботиночек на шнуровке впивались в дерево с такой силой, словно пытались проткнуть чей-то лоб.

Мама ждала внизу. Пожалуй, даже поджидала. Удивилась ли она тому, что милая дочурка, нежный цветочек, влюблённый в модные наряды, натянула старые рабочие штаны и удобную рубашку? Ничуть. Она лишь молча пододвинула кружку, остро пахнущую травами и алкоголем, и кивнула на стул рядом с собой.

— Он ушёл, — голос звучал хрипло, тяжело. Точно я рыдала всю ночь, а не уронила две слезинки только что.

— Я знаю, — глухо ответила она. — Тридцать три дня истекают сегодня.

Она считала. Конечно, она тоже считала.

— Сегодня вечером. Договор ещё действует. Он не имел права уйти, пока не наступит ночь!

Глиняная кружка ткнулась в ладонь. Я качнула головой, а потом подхватила её за ручку и осушила одним глотком, чтобы немедленно закашляться.

— Полегчает, скоро полегчает, — она твёрдо похлопала по спине. — Сразу всегда тяжело. Потом привыкаешь.

Я уронила голову на грудь:

— Не привыкаешь. Никогда. К такому невозможно привыкнуть.

Мама обняла меня. В волосах запуталась тяжелая капля.