— Я знаю. Но когда-нибудь это случится. Ты сильная. Ты самая сильная из всех, кого я знаю. И я с тобой. Мы справимся с этим вместе. И мы вместе будем благодарны Року.
Кружка покатилась, задетая локтем. Вениамин вскочил на стол, заинтересованно поддел её лапой, направил в другой угол, куда торопливо заползал любопытный фолиант.
— Благодарны?
— Забудь, Триста. Просто забудь, отпусти. Не сейчас…
— За что мы ему благодарны? Он обманул меня, бросил, ушёл. Он обещал, что мы станем сражаться плечом к плечу. За что ты ему благодарна, мама? За что его должна благодарить я?
Мама отобрала посуду у заигравшихся кота и демонической книги, чтобы не расколотили. Налила до краёв из пузатой бутылки, обмотанной бечевой. Медленно, не морщась, выпила всё.
— Каждый имеет право на любовь, Триста. На любовь и на выбор. И он свой сделал. Не осуждай.
— Не стану осуждать. Просто обломаю ему рога и всё, — кажется, настойка крепче, чем ожидалось.
— Мурк? — уточнил Вениамин.
Книга в ответ очень по-котовьи зашипела. Кажется, оба зверька не слишком поддерживали идею.
Кот ткнулся в ладонь, тяжело прыгнул на колени, мешая встать.
Мама улыбнулась. Печально, криво.
— Боюсь, это тебе уже не удастся. Триста, я не слишком-то умею ладить с людьми. С мужчинами. Я не ты. Никогда не хотела замуж, не мечтала стать матерью и не придумывала свадебное платье с тех самых пор, как узнала, что это вообще такое. Я не умею нежничать, давным-давно забыла, что такое влюблённость и совершенно точно не смогу доверять ни одному твоему ухажёру, переступившему наш порог. Но это не значит, что я не вижу любовь, когда она горит у меня под самым носом. Рок любит тебя. Больше всего на свете. Больше жизни. Уж точно больше собственной.
Вот дура! Кто, если не мама, в курсе всего, что творится в доме?
— Как давно ты знала? — я решительно сняла кота с колен. Плотнее запахнула кожаную куртку с чужого плеча.
— Триста, ты должна понять меня…
— Я понимаю. Как давно?
Она побарабанила пальцами по столу. Венька сразу же бросился проверять, откуда звук.
— Как давно, мама?
— С шабаша.