— Меня не пускали гулять одну, но я убегала. Матушка выходила только в храм, а в храме было тоскливо. Тетка вовсе лишь до рынка выбиралась. И меня с собой не брала. Не знаю, почему, но она не любила матушку. И меня тоже. Сидеть дома тоскливо, я и сбегала… в тот раз тоже. Далеко не ходила, конечно, так, просто по улице. С подругами как-то оно не сложилось… — Анна пожала плечами, подумав, что, верно, уже в те годы не отличалась она особой общительностью. — Я видела, как идет отец. Он иногда брал пролетку, а иногда возвращался пешком. В тот раз вот пешком. И пакет нес, из кондитерской. Помню еще, я обрадовалась несказанно, что он про эклеры не забыл.

— Эклеры любите?

— Свежие. И чтобы крем не столько масляный, но со сливками взбитыми. Знаете, такой, чтобы не очень сладкий.

— Знаю.

— Этот человек выскочил из подворотни и кинулся на отца с кулаками. Он кричал… нехорошие слова кричал. И пакет вырвал. Кинул. Топтать стал. Я не успела испугаться, как выскочил наш дворник, засвистел… его скрутили и увели. А я расплакалась.

Анна замолчала.

Она вспомнила те слезы, рожденные не столько страхом, сколько обидой: эклеры пропали, а в кондитерскую отец возвращаться не станет. Он же, увидев ее, сам, кажется, испугался, обнял. Гладил по волосам, утешая, говорил… и велел Никошалке, дворнику, сходить за эклерами.

А еще рубля дал, за старание.

— Потом… я спросила, кто это был. А отец сказал, что человек, ребенок которого умер. Отец не сумел помочь. Он хотел, но не сумел. Тот человек, полагаю, думал, что отец не слишком старался. Некоторые целители… берегут свою силу. Но я знаю, что отец был не из таких.

— Вы с ним не похожи, — Глеб произнес это как-то… странно.

А потом вытащил снимок.

Надо же… Анна помнит, что он жил в той, старой квартире, сперва стоял на буфете, в красивой рамке, украшенной цветами, а после висел на стене.

…только пропал куда-то.

Куда?

И когда?

— Это было в досье, которое собрал ваш супруг. Там же имелся адрес.

Старое фото было мягким на уголках. Слева оно выцвело чуть больше, и без того светлое лицо матери стало будто бы полупрозрачным.

— Однако с людьми, нанятыми Лазовицким, она говорить отказалась. Он же, как понимаю, не настаивал…

…а вот руки, сложенные на коленях, сохранились хорошо. Анна помнила эти округлые мягкие ладони, от которых когда-то пахло сдобой, а после — миррой и ладаном.

— …вероятно, решив, что знает она мало. Там есть приписка, что, вероятно, женщина не в своем уме.