— Знаете, здесь как-то… неуютно, — Анна осторожно коснулась руки, успокаивая. Захотелось вдруг обнять ее, коснуться губами волос. И не только волос. Вдохнуть ее запах. И свет. Ему отчаянно не хватает света. А у нее много, Глеб видит. — Мне случалось бывать в подобных особняках. Многие стареют, разрушаются. Никанор говорил, что зачастую у хозяев не хватает денег, чтобы содержать дом в должном виде. Когда-то он носился с мыслью купить подобный, чтобы старый и всенепременно со своею историей. Но…

— Не продавали?

— Не продавали. Ему… другому кому… пусть и за меньшие деньги, но…

— Главное, чтобы новый хозяин был с титулом, — Глеб осторожно потрогал ветхое с виду кресло. — Присаживайтесь. Оно вполне вас выдержит. Видите ли… деньги порой не главное.

Она смотрелась вполне гармонично.

Серое платье.

Серое кресло. Серое окно, за которым тоже все было серо и размыто. Чей-то случайный набросок углем, который страшно взять в руки, чтобы не испортить.

— Он это понял. Не сразу. Никто ведь не говорит прямо, находятся причины… веские… правда, однажды ему предложили жениться, но тогда он еще был женат на мне. И разводиться отказался, хотя предложение было весьма выгодным.

А вот о ее бывшем муже думать не хотелось совершенно, благо, появление Елены избавило Глеба от этого разговора, ставшего вдруг тягостным.

Изменилась.

Постарела.

И как-то сразу и вдруг. Или просто память его сохранила другую Елену? Хрупкую и веселую девчушку, которая мило краснела и танцевала вальс в пустой комнате, думая, что никто-то ее не видит. Она так спешила жить.

Так радовалась.

Первый бал. Белое платье. И нить розового жемчуга, который словно светился, впрочем, как и сама Елена. Тогда она делала вид, что не слышит шепотка за спиной, не понимает, отчего все столь осторожно обходят ее… просто веселилась.

И не боялась его.

Нынешняя… снова набросок углем, только черного становится больше. Черное платье из какой-то тяжелой грубой ткани. Серые руки. Лицо, будто скрытое под пепельною маской. Волосы, в которых видны нити седины.

Морщины.

И усталость во взгляде.

Вымученная улыбка и тихое:

— Здравствуй.