Надо идти. Слабость наплывала волнами. Нельзя брать чужие артефакты… дрянной мальчишка, сколько раз тебе повторять, что нельзя…

…второй слой.

Попался, как дурак.

Идти.

Куда?

Прямо. До дома всего ничего…

Анна увидела огни у ограды.

Много огней.

Будто праздник какой-то… или нет? Люди держатся в стороне, их не так и много, но отчего-то Анне неспокойно. Не оттого ли, что в руках этих людей ружья и пламя, которое отливает чернотой. Огонь пляшет на обмотанных тряпьем палках. Тряпье пропитано чем-то едким, и самодельные факелы чадят.

– Красиво даже, – с некоторым сожалением произносит та, которая когда-то родила Анну. Но назвать ее матерью не получается при всем желании.

Люди стоят.

Молча.

Ждут? Чего? Кого? И почему вокруг них воздух кажется зыбким? Или… конечно, они укрыты под пологом, и стало быть в соседних домах никто не встревожится.

А если и встревожится, то вряд ли найдутся желающие прийти на помощь. И у Анны появляется желание закричать: там ведь, за оградой, дети, пусть темные и злые, но все равно дети. Она с трудом справляется с собой.

И шепчет тьме, чтобы та была осторожна.

Тьма соглашается.

Она тоже видит недобрых людей, и предупредила о них. Анне не стоит волноваться.

Не об этом.

– Идем, – Анну толкают в спину. – Олег, возьми ее под руку. И постарайся не упасть. Господи, что с тобой творится?