— Не трать слова, которые ничего не значат, — оборвал его Владивой. — Я просто знаю. И золото козарское видел, что тебе передать должны были. И мне того достаточно. Хочешь себе в жены княжну, хочешь живым остаться и земли свои в целости сохранить: возвращай Грозу. И придержи своих псов русинских, цепных, которых ты любишь выгуливать на моих речных путях.

— Вижу, у тебя тоже свои псы завелись, — вдруг пробежала по губам княжича недобрая ухмылка.

— To дело не твое. Твое дело сейчас решить, как дальше жизнь свою повернуть. Ее я тебе очень сильно могу испортить, княжич.

Что из Любора выйдет, какой муж для дочери, то время покажет. Для нее он пока, казалось бы, ничего дурного не делал, кроме того, что голову вскружил, превратив из девицы спокойной и разумной — в ту, что против всех пошла, все разрушила. А другая девица — что ж, и пострадать может ради выгоды. И потому мысль эта до темных пятен перед глазами злила. А больше еще то, то Любор, зная, что деваться ему некуда, не торопился ответ давать, словно надеялся еще как-то отговориться.

— И ты не будешь в жизнь дочери лезть и пытаться ее своей воле подчинить? — слегка поразмыслив, напоследок уточнил княжич.

— Не думай, что я в безвестьи оставлю ее с тобой. Сам наставницу для нее выберу, и тебе придется выбор мой принять. Но, коли ты будешь ей хорошим мужем и княгиней после сделаешь, обижать не станешь, то и я не буду вмешиваться.

— Хорошо, — княжич опустил ладони на стол и поднялся. — Не думал, конечно, что ты, князь, за дочку воеводову сам приедешь заступаться…

— Это было твоим заблуждением. И ты доставишь ее в мой стан не позже, чем через день.

На том разговор оказался закончен. Княжич пообещал Грозу доставить туда, куда сказано: значит, прятал недалеко — то и ладно. Владивой вышел из общины, решая, принять ли приглашение Любора остаться в тереме, как князю положено, или отправиться в свое становище, что разбили за стеной городской. И только взгляд поднял, как тут же в груди тяжко сердце толкнулось, когда увидел, что к нему идет Беляна. Не торопится, не бежит — а ступает плавно, спокойно, будто всего-то прогуляться вышла или человека какого чужого поприветствовать, перед которым ни в чем не провинилась. И одета была уже, как княгиня, только голова не покрыта. Расстарался княжич для нее и на рубахи из хорошего льна, и на очелье, широкое, расшитое, с шелковой лентой по всей длине, и на бусы в два ряда, да не деревянные какие, а все со стеклом. Как будто готовился давно. И словно со своими вещами, брошенными второпях в покинутом варяжском лагере, Беляна и вовсе от своей жизни прошлой отказалась, оборвала последние нити, считала, что здесь ей будет лучше.