Владивой избавил Грозу от тяжести своего тела, отпустил — и она вскочила на ноги, глядя на него дико и гневно так, как еще не доводилось видеть. Он впился ногтями в ковер, едва давя в себе желание встать и всеми силами довести начатое до конца.

— С кем бы ты ни была, Гроза, — прохрипел, чувствуя, как врезается в напряженную плоть натянутая ткань портов. — А все равно ты моя. Рано или поздно поймешь.

— Я не хочу больше, чтобы ты касался меня, князь. Что было раньше — то только моя глупость и податливость. Но не будет такого. Не пытайся. Иначе я кричать буду, отбиваться буду до крови — так и знай. Чтобы даже челядь видела отметины на твоем лице и понимала все, — она всхлипнула рвано, давясь следующим вздохом.

И сказать еще что-то хотела, да не стала — и того достаточно, чтобы голову охватил такой пекучий жар, что все мысли в ней обращаются пеплом, едва появившись. Остается только что-то необузданное внутри, что сдержать трудно. Когда бросаются вперед и берут то, чего хочется больше всего на свете — до судорог в мышцах. А потом жалеют обычно, потому что остается за тем только пепелище. Владивой вдохнул и выдохнул тихо и глубоко несколько раз, смахнул со лба испарину. И лишь тогда заметил, как потряхивает Грозу, как встают слезы в ее глазах.

Она обхватила себя руками за плечи и отвернулась, не желая больше разговаривать. А Владивой вдруг осознал, что не сможет отказаться от нее. Жизни сколько осталось еще — Макошь да Морана ведают — и он не хочет прожить ее без этой девушки, зная, что она жена другого. Или полюбовница. Что она ушла вслед за матерью и теперь только во сне ее видеть останется.

Уж лучше сразу ножом себе по горлу. Страшное чувство, неправильное: не так должен князь мыслить, ведь уж не мальчишка пылкий давно. А все ж мыслилось отчего-то. Он встал неспешно и, последний раз глянув в слега вздрагивающую спину Грозы, вышел из шатра.

Глава 18

Глава 18

Нынче пристали к берегу возле небольшой веси Пороги. Встали рано, еще не дождавшись, как начнут сгущаться сумерки. И тут же вокруг княжеской лодьи засуетились местные. Сообщили и старейшинам о том, что князь к ним сам пожаловал. Конечно, и опаска на лицах весечан была поначалу, а после, как узнали они, что Владивою и его ближней дружине только ночлег нужен и никаких дурных вестей с собой они не принесли, то сразу сошло мимолетное напряжение, и всех приняли, как самых дорогих гостей. Да так и было, верно: не каждый день в отдаленную весь сам князь заглядывает.

Угостил всех старейшина Заборон на славу. Расстарался и дичью, только недавно изловленной: жирными утками, запеченными в длинных посудинах в печи. Хозяйка его Красна быстро сообразила приготовить что посытней. Подали птицу к столу рассыпчатой ячменной кашей и сладкой репой.