— Что, не дозрел ещё до кружки тёмного? — ссутулившийся, неясный в сумерках силуэт говорит голосом Грэма.

Я отрицательно качаю головой, и О'Райли, пожав плечами, исчезает. Я записываю всё это, прячу дневник под синюю прорезиненную ткань и смотрю на расплывающийся горизонт, в десятый раз прокручивая в голове, всё, что произошло в последние два дня, и что должно произойти в дни предстоящие…

…

Сегодня О'Райли привёз меня в Город. С большой буквы. Потому что до сих пор я не знал, что такое большой земной город. По меркам Дораса, Бушмилс был не деревней, а небольшим городком, с капитальными домами, в которых жили вполне зажиточные, опять же по меркам Дораса, простолюдины (это не касалось Бреннана и семейства Каванах, которые в роскоши могли переплюнуть любого эйериннского Лорда). Я побывал почти во всех больших городах Заморья, от бескрайнего красного Карт-Хадешта, до столицы внушающей уважение своими просторами Ротении — Новограда. Они значительны, каждый по-своему, внушают приезжим благоговейный трепет и даже высокомерно соглашаются принимать некоторых прибывших в ряды своих обитателей, не обещая, впрочем, лёгкой жизни. Но Дублин… Он впечатлил меня. Только-только мы плелись в веренице машин по улице, усыпанной огромными серыми коробками-ульями, иронично называемыми здесь домами: серые ульи-великаны и серые тени горожан спешащих сквозь снежную пелену по своим делам. А через несколько минут снег прекратился, и мы уже горделиво шествовали по Лундевику моего мира. Изящные витые мосты, безмятежные расплывшиеся вширь дома из тёмного кирпича, величественные дворцы, огромные площади и лужайки, краешки которых я успевал углядеть в просветы узеньких улочек, через которые Грэм следовал к порту. Только автомобильные гудки, да электрический свет фонарей возвращали нас на Землю. Заметив моё ошеломление, О'Райли истолковал его по-своему:

— Аха, я тоже каждый раз приезжаю в Даблин, как в первый, хоть и родился здесь, и нюхом могу различить каждый камешек…

Я знал, Бреннан рассказал мне, что О'Райли родился в южном Лондоне, и на службу во благо Ирландии кровь позвала его уже во вполне сознательном возрасте, но ничего не стал говорить.

— Воздух! Чуешь, какой здесь воздух?! — Грэм напоказ потянул носом. — Это настоящая Ирландия, с её веками свободы и величия! Вот мы счас поплывём в Ливерпуль. Ты был в Ливерпуле, а?

Я неопределённо пожал плечами.

— Так вот, многие твердят, особенно те, кто из центральных областей, что и в Даблине, и в Ливерпуле всё одинаково: сырость, туманы, а воздух воняет морем и водорослями. Ну, насчёт Мерси не спорю, так, в общем-то, и есть — никчёмный, неуютный городишко, в котором воняет гнилыми водорослями. Но Даблин совсем не то же. Здесь тоже сыро и всё такое, но пахнет здесь стариной и вековой мудростью. Ну, ты понимаешь… Куда прёшь, ублюдок, сын ублюдка! — последняя реплика относилась к водителю подрезавшего нас такси. Грэм вмиг забыл про очарование Дублина и переключился на физические уродства и расовую неполноценность таксиста. Я закрыл глаза…