А если он вообще не вернётся? Будет жить тут? Так-то он не против, но тогда огород надо расширить…

В таких тоскливых мыслях, мучаясь одиночеством и тоской по другу, который непонятно куда подевался, Анжей поднялся наверх, свернулся в уголке и уснул.

Когда его разбудили, было уже темно, и звёзды горели за окошком. Баш-Гран стоял над ним.

— Вставай, мой милый мальчик.

Анжей протер глаза, зевнул, сел.

— Что случилось?

— Я сказал вставай, а не садись.

Юноша встал, поморгал пару раз, пытаясь понять, что не так, но всё было как надо: Гран выглядел как обычно, разве что немного раздраженный, небо за окном было обычное и он, Анжей, тоже был обычным.

— Пойдём, — сказал король и спустился по лестнице.

Быстро надев ботинки, Анжей кинулся вслед за ним, не решаясь заговорить. Они пересекли тронный зал, вышли в сад, прошли по всем извилистым тропкам, тревожа спящие бутоны и, вышли к двери, расположенной между двумя обвалившимися берёзами. Анжей знал эту дверь, не раз пробовал открыть, но она никогда не поддавалась, а затем Гран ему показал, что по ту сторону двери пустота.

Гран взялся за ручку, дёрнул на себя, и дверь со скрипом обнажила тёмный провал, от которого веяло холодом.

— Что это? — спросил Анжей, пытаясь вглядеться внутрь, но видел лишь темноту.

— Это переход. Между островом Цветов и Калахутом.

— Я думал, он открывается только в ночь Облавы.

— Нет, в эту ночь границы стираются совсем, а эта дверь тут всегда, и в неё может выйти любой, если я разрешу. Просто это нарушает договор и равновесие, но иногда можно.

— А…

Он только и мог ответить, что это глупое, неловкое “А”.

— Иди.

Анжей недоумевающе поглядел на Грана. Потом рассмеялся.

— Нет, ты не понял! Я говорил, что скучаю по маме и папе, и по Анне, и по книгам, но я совсем не хочу уходить от тебя. Я бы их с удовольствием навестил, а потом вернулся, вот, что имелось ввиду.