Тишина закончилась: сперва раздался один изумленный выкрик, потом другой, потом, по мере того как маличи примечали своего главу, возгласы слились в громкий гул изумления. Тяжело дышащий Боголюб шел медленно и опирался на посох; за время плена он постарел, седина целиком выбелила его голову и бороду, лицо осунулось, глаза глубже спрятались в чащу морщин. Но он старался ступать твердо, с поднятой головой. На ходу бросал взволнованные взгляды на родное место и его обитателей, боясь увидеть следы разгрома и поругания.

При виде него даже Горяни изменила выдержка – старая мать, твердая как кремень, ахнула, сморщилась и поднесла руку ко рту, борясь со слезами. И теперь страх плескался в ее глазах, когда она глядела то на мужа, то на Ингера. Зачем русы сохранили жизнь знатнейшему из своих пленников и теперь привели сюда – чтобы убить на глазах у жены и детей? А их всех – за ним следом? Она признала бы эту судьбу почетной для себя, но сейчас, когда тропка смерти вилась у самых ног, от нее веяло нестерпимым холодом.

Страхи Горяни были не беспочвенны. Со злобой и ненавистью глядя на Свена, считая его первым виновником их плачевного положения, она не знала, что его воле обязана избавлению от еще худшей беды.

На совете после битвы Ингер предлагал сделать Боголюба жертвой богам в благодарность за победу. Его поддержали Ивор, Вальдрик и еще кое-кто из бояр: уничтожением чужого князя кияне приобрели бы милость богов и надолго сломили бы волю древлян к сопротивлению. Решительно против был Свен и его дружина.

– Нам нужен у древлян человек, который будет следить за сбором нашей дани и передавать ее нам! – твердил Свен. – Мы перебили многих их старейшин, и никто не посмеет противиться тому, кого мы поставим над ними!

– Но Боголюб и так их князь! – возражал ему Ивор. – Верни его в гнездо – они и забудут, что побиты.

– Если мы поставим на его место какого-нибудь барсука, ему не будет ни уважения, ни послушания! И на другую зиму мы шиш там возьмем, а не дань! Боголюба будут слушать. Соперников у него не осталось, мы всех перебили. Но сам он нам уже не противник – запомнит на всю жизнь, как в полоне был. Не посмеет своевольничать.

– Да какое теперь ему будет уважение?

– Хвалимир, вон, от отца отказался, мы слыхали! – усмехнулся Вальдрик.

– Вот Хвалимир на стол малинский и полезет, больно он бойкий! – Свен даже обрадовался этому доводу. – Только и ждет, чтобы теплое место освободилось. Не дождется! С отцом родным не посмеет спорить. А кто от отца отрекается, того боги карают – древляне родовой покон крепко помнят, на том стоят.