И была кухарка. Человек, которого я ненавидел почти так же, как отца. Стряпала она изумительно, но была при этом вздорной, ожесточенной особой. Сама из старой волшебной семьи, она была в чем-то моей прямой противоположностью. Я родился единственным одаренным из шестерых детей, она же, напротив, была единственной немогущей из... восьми!
Как я слышал, ее братья и сестры многого не добились. В основном бакалавры и специалисты. Но они все были волшебниками. А она в итоге докатилась до того, что стала прислуживать другой волшебной семье.
Уверен, что она могла бы просто жить у родни на иждивении. Уйма немогущих так живет. Но это нужно проглотить гордость – а гордости в нашей кухарке хватило бы на десятерых. Она решила, что лучше быть служанкой, чем приживалкой – и прослужила в нашей усадьбе до самой смерти.
Причем к моим братьям и сестрам она была несказанно ласкова. Они разделяли ее горькую судьбу. Да и меня она привечала первые годы... пока не обнаружилось, что я отнюдь не бесталанен.
После этого она стала смотреть на меня, как на живое оскорбление.
За столом я сразу принялся уплетать за обе щеки. Стряпала наша кухарка, повторюсь, изумительно – причем безо всякого волшебства! Отец терпеть не мог наколдованную пищу.
И глядя, с какой жадностью я лопаю, он едва не ударил кулаком по столу. Не будь здесь дедушки, моих дядьев и теток, маленьких кузенов... думаю, он бы накричал на меня, выволок из-за стола и отправил заниматься. Он всегда так делал, когда ему казалось, что я получаю незаслуженное удовольствие.
Но сегодня он только процедил сквозь зубы:
- Майно, я еще не разрешал тебе есть.
Тогда я стал есть еще быстрее, с вызовом глядя на отца. Почти давился, хватал огромные куски.