Сегодня она опять собирала мидии и продала целую корзину, а потом… потом деньги у неё забрал Хромой Брайзз, сказал, что теперь она должна платить ему, потому что Рыбацкий рынок — его территория. Хорошо, что большую часть денег она успела спрятать под камень, но он сказал, что, если она будет давать ему так мало, в следующий раз он её побьет. А он и побьет. Когда она танцевала под мостом, то видела таких же, как она, работающих на Хромого Брайзза. Одна девочка была слепа на левый глаз, говорили, потому что однажды он ударил её по голове своей палкой, на которую опирался при ходьбе.
Уж лучше бы мама согласилась!
Уж лучше бы мама согласилась!
Но мама в ярости, она едва сдерживается, стоит, набросив на плечи чёрную шаль и голос её холодный с отголоском стали.
Но мама в ярости, она едва сдерживается, стоит, набросив на плечи чёрную шаль и голос её холодный с отголоском стали.
А Бертран почти умоляет, и девочка слышит отчаянье в его голосе.
А Бертран почти умоляет, и девочка слышит отчаянье в его голосе.
— Уходите, милорд!
— Уходите, милорд!
Когда он уходит, девочка заглядывает в комнату. Мать стоит и смотрит в окно, обняв себя руками, а потом произносит голосом глухим и почти чужим:
Когда он уходит, девочка заглядывает в комнату. Мать стоит и смотрит в окно, обняв себя руками, а потом произносит голосом глухим и почти чужим:
— Однажды ты нас погубишь.
Однажды ты нас погубишь.
Глава 17. Лааре
Глава 17. Лааре
На следующий день тоже встали до рассвета и ехали быстро, до полудня нужно пересечь перевал, на котором после обеда всегда начинается ветер.
Снова растянулись цепочкой по крутому склону. Внизу, в глубоком ущелье, где река проложила свой путь среди тесных скал, пылали огненные рощи кленов в осеннем убранстве.
И дальше — склоны гор в пятнистом разноцветье всех осенних красок были похожи на лоскутное айяаррское одеяло: желтый абрикос, красный бересклет и рыжеющий вяз перемежались тёмными стежками пирамидальных тополей и сине-зелёных елей.
Они ехали выше среди розовых цветов безвременника, устилавших путь по обе стороны, и зарослей ежевики с кистями иссиня-сизых ягод, и небо было таким безмятежным и чистым, что если бы не алые шапки кустов барбариса по обе стороны тропы, можно было поверить, что внезапно пришла весна.
Ветра не было. Туман, пронизанный первым утренним лучом, как ночной зверь, застигнутый врасплох, спрятался в ущелье, а потом и вовсе растаял.