Все это ей путано, зачем-то в подробностях рассказывал Эльен, опережавший ее меньше чем на полшага. Дневник так и оставался у него в руках — отбирать его Ева не порывалась. Не до того сейчас было.

Пять минут — много или нет?..

Зрители толпились уже на подходе: там, где улица лишь приближалась к храмам, где нельзя было бы увидеть ничего, кроме ослепительный белой вспышки, которую так часто и с таким восторгом описывали летописцы. Вспышки, сопровождавшей нисхождение Жнеца, гаснущей лишь в миг, когда он оставляет Избранника. Конечно, керфианцы видели ее только раз, но этого хватило, чтобы теперь все тянули шеи, надеясь увидеть отблеск божественного света и крыльев за Его спиной.

Ева не стала кричать, чтобы они бежали. Просто принялась проталкиваться сквозь толпу — в ярости, что улица привела ее не к Храму Жнеца, откуда просто было бы докричаться до Мирка, а к Храму Садовода, ровно на противоположной стороне.

Если она успеет, бежать не будет нужды. Если не успеет — бежать будет бессмысленно.

— Дорогу! — закричал Эльен, каким-то чудом лавируя между зеваками разной степени разнаряженности и знатности, не теряя дневника — частичная материальность определенно облегчала дело. Позже Ева думала, что стоило отобрать у него дневник и послать вперед, чтобы он мог пройти сквозь толпу, но то было позже — и не факт, что помогло бы. — Дорогу королеве!

Глашатай из призрака вышел не хуже учителя и дворецкого. Даже в этот миг, когда над площадью уже повисла томительная тишина, люди оборачивались — и расступались, толкая недовольных соседей, провожая удивленными взглядами Избранную, отчаянно рвущуюся к помосту.

— Герберт!

Она уже видела его, раскинувшего руки среди сияющих отблесков рунного плетения.

— Герберт, стой!

Ее крик утонул в закате — несмотря на тишину. На нее оглянулись иные из зрителей, и только. Слишком много людей. Слишком большая площадь. Слишком много пространства между ней и трибуной, которое требовалось преодолеть. Руки… заклятие, он уже читает заклятие — и уже не сможет ее услышать, ведь гексаграмма Берндетта — настоящая гексаграмма — отрезает все звуки снаружи и изнутри; только вот тот, кто внутри, этого даже не поймет…

…«и руна Ройд запирает звук, ибо божественный глас верно не предназначен для смертных ушей»…

Строки из дневника ехидно прыгали перед глазами, пока Ева доставала смычок.

Невидимая струна расшвыряла впереди стоящих, заставив повалиться на соседей. Скелет, попавшийся на ее пути, от удара рассыпался, беспомощно запрыгав косточками по утоптанному снегу. Возмущенные крики кругами разошлись по людскому потоку, но Ева продиралась вперед, взрезая воздух волшебным хлыстом. Трибуна, нужно дойти до трибуны, подняться наверх — Герберт заметит ее, увидит и поймет без слов, и остановится, и…