Врач облепила мой живот кучей каких-то прозрачных присосок, а затем, усевшись за стол, крутанула выступающее на его поверхности колесико, и на экране, висящем перед моим лицом, возникло странное изображение. В середине чего-то серого и бесформенного находилась похожая на нору дыра, а в ней плавало что-то, очень напоминающее проросшее бобовое зернышко.

— Это что такое? — испуганно спросила, во все глаза пялясь в экран.

— Сейчас будет лучше видно, — усмехнулась женщина, щелкнув по сенсору.

Присоски на моем животе ярко засветились, изображение увеличилось и обрело цвет, а зернышко на экране превратилось в какого-то полупрозрачного желтого головастика, такого беззащитно-хрупкого, что горло сдавил спазм.

— Это ручка вашего ребенка, — мисс Фэйнс навела стрелку на что-то невозможно крошечное. — А это голова, челюсти, ушки, веко, пуповина, — женщина водила по экрану курсором, и я следила за ним как завороженная.

Господи, как она вообще понимает, где там что? Оно же все такое маленькое…

— А что это за звук? — какая-то невнятная пульсация мешала мне сосредоточиться на изображении, и только поэтому я спросила.

— Это бьется сердце вашего малыша, — бросила на меня лукавый взгляд врач. — Сделать громче?

Я кивнула и замерла, потому что именно в этот миг случилось самое настоящее чудо.

Это невозможно передать словами.

Удар — дрожью по коже.

Еще один — и… нарастающая какофония звуков обрушилась на меня штормом чувств. Осознанием творившегося внутри меня непостижимого таинства.

Биение сердца — одного, маленького. Два сердца, превратившихся в одно. Две жизни, давшие начало новой. Моя кровиночка. Всеми клеточками моя. Я больше не одинока в этой необъятной Вселенной. Я — звезда, вокруг которой теперь вращается маленькая планета.

Я забывала дышать. Вслушиваясь в тихий звук и глядя на непонятный живой комочек, поселившийся внутри меня, все еще не могла осмыслить, как из этого крокозяблика может вырасти что-то, похожее на меня или Торна.

— Он такой маленький. Фасолинка… — голос и выдержка дали сбой. Я просипела, потому что от избытка чувств жутко хотелось плакать.

— Он будет расти с каждым днем, — как-то очень светло и по-доброму улыбнулась мне женщина. Словно понимала мое смятение и бесконечную растерянность.

— А он меня слышит? — гулко сглотнула я.

— Конечно.

Я осторожно положила ладони на живот и, глядя на своего ребенка, отображенного на экране, сквозь искрящиеся радугой слезы прошептала:

— Привет… Я твоя мама. Здорово, правда?