– Давай-ка на детинец, скажешь тысяцкому: Лар в городе.

Столица казалась вымершей. Привратник не врал. Чуть ли не на каждом углу парами стояли вооруженные гвардейцы, ставни были закрыты, лавки зарешечены, на опустевших торжках вместо галдящей толпы лишь изредка мелькали одежды посыльных.

В заторжье, где пустынными проулками тянулись склады, Лар направил шумилку в тенистый садик – к знакомой маленькой корчме в стороне от перекрестка. Спешился, сунул, чтоб не отвлекался на доносы, тощему молчаливому зазывале под нос подорожную, но в корчму вошел не сразу, а проследил, чтобы тот подбросил свежих веток в кормушку и наладил поилку. Пока зазывала обихаживал Дрыгу, старшина внимательно оглядывая перекрёсток, насчитал трёх кладовщиков, проверяющих запоры на складских воротах и два дозорных кварта. Войдя в пустую полутемную трапезную, Лар прошел в дальний угол, сел, не снимая меча. Толстый корчмарь проводил его взглядом, потом кому-то повелительно махнул рукой в сторону кухни – туда немедленно метнулась чья-то тень – и, подхватив дорогую бутыль, направился к столику Лара. Прежде чем он важно склонился перед воеводой, стол уже ломился от еды и питья.

– Приятно видеть хоть одного мастера своего дела, сохранившего деловую хватку и ясную голову. Похоже, кое-кто их здесь потерял – в этом параде дозоров. Что тут происходит, скажи на милость? – поинтересовался Лар, покопавшись в печёных корнях, выбрал самый сочный, куснул, причмокнул довольно.

Корчмарь наклонившись к столу, понизил голос.

– Говорят, Никтус умер.

Лар, ожидавший чего-то подобного, однако чуть не поперхнулся – весьма достоверно, откинулся от блюда, вметнув брови:

– С чего бы?!

Довольный возможностью поговорить, хозяин с готовностью присел напротив, налил полный кубок, придвинул знатному едоку. Старшина, жуя, знаком показал: и себе, мол.

– С того, что держатель Порубежья чего-то с ним не поделил. Нашла коса на камень… Слышно, все Соборные сады выжгли – так схлестнулись. Молодой – что, повернулся да уехал, а старик помер. Так теперь чина опасается волнений да усобиц. На Никтусе же, почитай, все держалось.

Лар откинулся на спинку скамьи, задумчиво посмотрел в закопченный потолок, протянул:

– Так, значит, охрана – это от бунтарей, тайных и явных.

– Как раз от них. От порубежных дружин, в первую голову. Что могут примеру держателя последовать и начать здесь счеты сводить со старыми приятелями.

– А что с цангом, которого, говорят, недавно у детинца взяли?

– О, и в Тереме про то слыхали? Ничего не ясно. Вроде, чине его доставили, заточили в темницу. Вроде, покушение неслыханное готовил. Забили его, короче. Вместе с чухой местной. Кто она, не знаю. Уже утром на главное торжище не пускали, потом весь старый город кольцом оцепили, к обеду слух о Никтусе прошёл, и гвардия всех с улиц совсем погнала. Убытки страшные. Да. Что тут узнаешь? Обрывки. Только и слышал: сама венценосная чина руку потешила, приговор исполнила, лютой смертью…