Она сделала шаг в сторону спящих юноши и девушки, и Макс бессознательно тоже шагнул – заслонить, защитить, на одних рефлексах, пусть бесполезно, но всё же… Эльза остановилась и с удовольствием рассматривала его исказившееся лицо. Если бы он сам себя увидел в зеркале, первое, что сказал бы – «Это не Макс Ковальски».

– Больно? – тихо уронила Эльза. – Больнее, чем было с иглецом, правда. Ну, что же ты, Макс, ты еще ничего не понял?

– Больно – значит…

– Это значит, что я не причиню тебе зла. Мертвые не могут вредить живым, Макс, это всё сказки, – по ее щеке скользнула маленькая слезинка. – Только если это настоящие живые. Ты сейчас жив по-настоящему, а я… я мертва, сколько бы власти мне ни дали. И хотя мы стоим рядом, ты – в мире живых, а я – в мире смерти. Где и пребуду навек.

Она обернулась, чтобы уходить, и он с удивлением заметил, что вокруг больше нет «карманного лета». Бушевала вьюга, выл ветер, но почему-то он не ощущал этого. Фигура Эльзы тихо удалялась в снежную круговерть, уже намело хрусткий валик из снега на ее плечах, снежинки набивались в рыжие волосы, и она сутулилась, обхватывая себя руками. С ветром и ледяной пылью до него еще донеслись слова:

– Ты лучше… живи, Макс. Ты не представляешь, как здесь холодно…

Ковальски наконец смог вдохнуть, судорожно поднес руку к лицу и открыл глаза.

Он продрог. Артефакт действительно прекратил свое действие, и снег, в котором он лежал, был, как и подобает снегу, холодным. А ещё рыхлым и мокрым – кажется, намело за ночь. Макс вскочил на ноги, провалившись по колено, обнаружил, что неподалеку по-прежнему лежат Дара и Кристо. Он торопливо стащил перчатку и прижал пальцы к щеке девушки – теплая, жива. Отрывисто выдохнул и посмотрел на Кристо.

– Какого нечта? – сердито пробурчал тот и как по команде продрал глаза. Попытался встать и тут же провалился в снег. – Уже утро, что ли?

Макс только махнул рукой, набрал пригоршню снега и протер лицо. Рассвет еще не занялся, хотя светлело небо, может, от этого в глазах летали какие-то дурацкие мошки. Сон. Такой реальный, что до сих пор не хватает воздуха, но все-таки…

Дара тоже открыла глаза и недоуменно потрогала щеку, к которой недавно прикоснулись холодные пальцы Ковальски.

– А кто последний дежурил? – поинтересовалась она. – Мы могли тут насмерть замерзнуть после окончания действия…

Ее голос оборвался, и какое-то время Макс не понимал, почему на него глядят так пристально. Потом Дара, бледнея, прошептала:

– Твои волосы, Макс…