Бестия поджала губы. Показалось, или слезы Лорелеи зазвенели чаще?

– Это «слепая магия». Это от нее не зависит.

– Ты сама не веришь в то, что говоришь. Уж ты мне поверь – слепота не особенная помеха.

Бестия мельком взглянула в лицо собеседницы – фиолетовая полоса по глазам – и тут же отвернулась. Майра схватила самую суть. Если бы Фелла могла – она бы сама запихала в Лорелею всю ее магию, а потом приволокла б богиню на поле перед Одонаром и подтолкнула бы в спину, навстречу Ратникам.

– Боишься за него? Напрасно. Нынче день его славы. Радуга станет прежней…

Ночница шла к своей последней фазе, а подготовка к бою не утихала, так что времени оставалось угрожающе мало. Вот еще причина, подумала Бестия. Если бы она осталась внизу, со всеми – не миновать Особой Комнаты. А там уже один шаг – до стола из обсидиана, на котором лежит пухлый том Предсказальницы. И почему она его так боится?

– И солнце будет светить, как раньше?

– Даже ярче – потому что его свет смешается с тем светом, который будет нынче на земле.

Бестия поджала губы – всё равно Нарекательница этого не видела. Один Витязь Альтау. Армия магов, нежити и людей, бывшие участники той самой Сечи. Артемаги…

Какой смысл, если против них – Лютые Рати, с которыми до сих пор могли совладать только Светлоликие?! Экстеру она бы никогда не сказала этого – но что они могли сделать? Что мог сделать он?

– Победить.

– Как в Сече?

В Сече был лишь Холдон, а за его спиной – туча мрази, и союзные войска хоть чем-то могли помочь Витязю. А против Ратников…

– Он одолеет их.

Майра, кажется, даже не колебалась.

– Не останется ни единого. Он шагнет к ним навстречу…и свет будет так ярок, что они не смогут даже смотреть на него. Он вернет их туда, откуда они пришли – и уйдет сам, но только в другую сторону, вверх, а не вниз…

Дзынь. Дзынь. Дзынь.

– Ушел – и не вернется.

Кто не вернется, Фелла? Что ж ты вскакиваешь, будто тебе не три тысячи лет, а семнадцать?

– Ястанир… умрет?