Он повернулся к Насте, снявшей шлем и очки.

— Живой! Да маруху то какую центровую приволок, епта!

— Бабушка! — прикрикнул я. — Ты давай заканчивай по фене ботать! Не на зоне. Это Настя.

— Извиняйте, робяты! Я тут нормальный язык уж почти позабыл, все один, да один.

— Один? — спросил я напряженно.

Он потускнел, сгорбился еще больше, отвернулся.

— Один, Егорка. Остальные уж отмучались…

Сердце заныло, в душе начала подниматься ярость.

— Кто? — спросил я. — Борода?

Бабушка метнул на меня быстрый, пронзительный взгляд через плечо. Нет, все-таки, урка — это на всю жизнь.

— Как догадался?

— Потом. Давай ты рассказывай.

Он помолчал. Повернулся, пошел вглубь Сарая.

— Пойдем хоть кипятка налью. Посидим, помянем. — донеслось из-за его спины.

Знакомые бетонные стены, койки, широкий стол, за которым мы расселись, держа в руках исходящие паром кружки с водой. Только вместо нашей банковской двери — кирпичная кладка. А так, словно вчера только отсюда ушел. Зато сколько всего произошло, как все поменялось, будто в другом мире побывал, вернулся обратно, а и этот уже не тот…

— Ты мне тоже, Егор, сразу за Лешего и Вову обозначь, чтоб я в курсе был. — попросил Бабушка перед тем, как начать рассказывать.

— Погибли. — коротко ответил я. — То есть, насчет Лехи на сто процентов не могу сказать, там странно все было. Вроде расстреляли в упор, он с четвертого этажа упал, а тело потом не нашли. А вот Володя умер. Своими глазами видел. Нас Борода, когда кинул, мы до Луговой добежали, и Вова на Гвоздя напоролся. А потом его Дятел накрыл. Но тот успел гранаты подорвать, так что ушел вместе с Дятлом. Героически… Как в книжках.

Бабушка грустно покивал головой, вздохнул, потом спросил:

— Так значит этот гондон вас все-таки кинул тогда? А мы тут гадали…

— Ну, с одной стороны, конкретно нас он, конечно, бросил, с другой — он же вас ушел защищать.