Микаэле тихонько вздохнул, прикрыл глаза… тело Густава казалось совсем своим: оно охотно улыбалось, прекрасно танцевало и жадно впитывало кожей – ветер, ноздрями – запахи, глазами – солнечный свет или тучевую хмурость.

Автомобили шли вереницей, и Микаэле знал – их весьма много, Курт продумал охрану детально, даже с запасом. На миг стало занятно: как уживаются и делят работу Курт, Юсуф и Яркут… и как во все это вписывается дикая вольница «Черной лилии»? Но Микаэле прогнал неуместное любопытство.

За окном мелькали ограды усадеб, вспыхивали и гасли, оставаясь позади, рябины, плескались золотыми миражами клены. Осень поднапряглась и просушила парадное платье. Если еще и солнышко протопит в серости облаков лунки пошире… Но даже теперь – хорошо. Столбы лучей делают призрачный осенний туман зримым, цветным.

– Куки, помнишь того мальчика-художника? Василия, – вслух задумался Микаэле. – Хочу, чтобы приехал и нарисовал эту осень.

– Не ври, – совсем тихо отозвался брат. – Хочешь, чтобы нарисовал тебя… и все же думаешь о том самом. Ладно, тебя не переделать. Парень уже сегодня сядет в поезд, я проверю.

– Хорошо.

Издали ограда главного особняка «Белого плеса» смотрелась привычно. Вот только управляющий… Лавр Семенович встречал у ворот, и глядел на гостей так, словно в них последняя надежда на смягчение смертного приговора.

– Вы заберете меня отсюда? – непрестанно кланяясь, залепетал управляющий. – Нет сил, ну нет более, ну не-мо-гу! Господин Николо, господин Яркут, войдите в положение, в аду пребываю, всякий день жарюсь на сковородке, да будь я худший на всю страну убивец и вор, и то искупил свои грехи, давно и все!

Управляющий с протяжным сипением выдавил воздух из легких, склонясь до земли. Выпрямился… на щеках слезы, губы дрожат.

– Так плохо? – участливо удивился Микаэле. – О, не ожидал. Уживчивость – ваш дар. Вы ладили с Куки, даже с ним. Вы смогли расположить Егора, и Кирилл… гм, то есть Курт, выделял вас.

– Хозяин? – управляющий неуверенно вгляделся в лицо, совсем незнакомое. Рухнул на колени и зарыдал. – Хозяин! Заберите меня! Даже ради ваших рысаков, даже ради золотого лесу, я не-мо-гу!

– Чем же вас так извел… он?

Микаэле выбрался из автомобиля, решительно поддел управляющего под локоть, заставил подняться с колен и повел по обочине, не отпуская ни на шаг от себя. Выслушивая и удивляясь: прежде Лавр говорил ласковым шепотом, смотрел в подбородок, не перечил и мнения не высказывал. Дела вел превосходно, распоряжения понимал с полуслова, свой интерес умел изъять так, что это ни у кого не вызывало вопросов. Теперь он стал другим человеком! Норовил прямо заглянуть в глаза, без стеснения умолял, жаловался… И даже умудрился опознать в чужаке – «хозяина»! А еще он стал иным внутри: не дергается на нитках жадности, потому что… выздоровел.