Он не знал, что ее дар – проклятье и какую службу он оказал ей и Плачу.

– Наверное, – ответила Сарай, понюхав цветок, пахнувший дождем.

– Но тогда ты не могла бы находиться здесь, со мной.

Это правда. Будь Сарай человеком, она не смогла бы проникать в сны Лазло. Но… она могла бы быть с ним в одной комнате. Внутри вспыхнул жар, но не от стыда или позора. Это была тоска, но не сердечная, а плотская. Желание, чтобы к ней прикасались. Переплетаться с кем-то конечностями. Оно сосредоточилось в ее животе, на котором теперь была элилит, и девушка, дрожа, провела по татуировке рукой. Наверху в цитадели, расхаживая туда-сюда, ее тело тоже вздрогнуло.

– Я готова пойти на такую жертву, – сказала она.

Лазло не мог этого понять – что богиня готова отречься от своей магии. Но дело было не только в ней. Он считал, что она прекрасна в любом цвете, но обнаружил, что скучает по ее истинному изысканному оттенку.

– Ты же не хочешь на самом деле меняться, правда? – не унимался он. – Если бы все это было по-настоящему и перед тобой предстал такой выбор?

Отказалась бы она? Почему тогда ее подсознание – ее внутренний махалат – выбрал эту трансформацию?

– Если бы это подразумевало, что у меня будет жизнь? С радостью бы поменялась.

Лазло казался сбитым с толку.

– Но ты и так живая, – внезапно его кольнул страх. – Ведь так? Ты же не призрак, как те…

– Нет, – ответила Сарай к его огромному облегчению. – Но я божий отпрыск, а ты наверняка понимаешь, что есть разница между тем, чтобы быть живым, и тем, чтобы жить по-настоящему.

Лазло понимал. По крайней мере, ему так казалось. Он подумал, что то, о чем она говорила, можно сравнить с жизнью найденыша в Земонанском аббатстве: он был жив, но не жил. И поскольку Лазло нашел путь от одного состояния к другому и даже исполнил свою заветную мечту, то чувствовал, что уже имеет определенную квалификацию по этому вопросу. Но ему недоставало ключевой части головоломки. Ключевой, кровавой части. У него были основания ей сочувствовать, и делал он это от всей души.

– Не спорю, жизнь взаперти – и не жизнь вовсе. Но теперь, когда мы о тебе знаем, то можем тебя освободить.

– Освободить? И что, спустить в Плач?

В ее голосе затесалось скептическое веселье, и пока Сарай говорила, ее настоящий цвет вернулся, кожа вспыхнула голубым. «Все это пустая болтовня», – подумала она. Жестокая правда не терпела фантазий. Лазло тоже вернулся к своему прежнему цвету. Сарай стало этого почти жаль – она даже чуть было не поверила, что между ними есть что-то общее. Неужели еще совсем недавно она действительно мечтала, что этот чужак сможет ей помочь? Сможет ее спасти? Он ничего не смыслил в происходящем.