Лазло не упустил использование местоимения во множественном числе.

– У нас? – как бы между делом спросил он, словно это не было колоссальным вопросом: «Ты там одна? Есть еще, такие как ты?»

Сарай уклончиво перевела свое внимание на реку. Вдруг в том месте, куда она смотрела, выпрыгнула рыба, мерцая всеми цветами радуги на чешуе. Она плюхнулась обратно и уплыла из виду. Какая разница, гадала девушка, если Лазло и Эрил-Фейн узнают, что в цитадели живут и другие божьи отпрыски? Правило нарушено. Они подали «признаки жизни». Но имело ли значение – сколько там жизней? Ей казалось, что да, и в любом случае сдать других – это предательство, поэтому Сарай ответила:

– Призраки.

– Призраки едят сливы?

Решив лгать, Сарай делала это в открытую:

– Они обжоры.

Лазло не выводил ее на чистую воду. Конечно, он хотел узнать о призраках и почему те были вооружены кухонными принадлежностями, жестоко нападая на свой же народ, но начал с более легких вопросов и просто поинтересовался, как они там оказались.

– Наверное, все должны где-то быть, – снова уклонилась Сарай от ответа.

Лазло задумчиво кивнул:

– Но у некоторых больше власти над тем, где именно, чем у других.

Он уже не подразумевал призраков. Юноша слегка наклонил голову и внимательно посмотрел на Сарай. Она почувствовала, как обретает форму его вопрос. Не знала, какие слова он использует, но вся суть сводилась к одному: «почему?» «Почему ты там? Почему ты заперта? Почему ты так живешь? Почему, почему, почему?» И она хотела ему рассказать, но ощутила внутри себя зарождение ответных вопросов. Это немного похоже на то, как с наступлением ночи в ней зарождаются мотыльки, но гораздо опаснее. Это надежда. Это «Ты можешь мне помочь? Ты можешь меня спасти? Ты можешь спасти нас?»

Спустившись в Плач, чтобы «познакомиться» с гостями Богоубийцы, Сарай даже представить себе не могла его. Друга? Союзника? Мечтателя, в чьем разуме лучшая версия мира росла как семена? Если бы только его можно было переместить в реальность, подумала она, но это невозможно. Невозможно. Кому еще знать, насколько отравлена почва в Плаче, как не той, кто отравлял ее на протяжении десяти долгих лет?

Поэтому Сарай оборвала его почти заданный вопрос и спросила:

– Кстати о «где» – что это за место?

Лазло не хотел на нее давить. У него хватало терпения для загадок. Но за все эти годы загадки Плача никогда еще не были такого срочного характера. Это вопрос жизни и смерти, который чуть не привел к его смерти. Но доверие нужно заслужить. Он не знал, как это сделать, поэтому снова прибегнул к помощи историй: