— Скажи, добрый хозяин, а есть ли в твоем славном заведении бани? Хотелось бы смыть дорожную пыль, мы совсем уморились в пути.

— Обижаешь, госпожа! Есть, конечно. Прикажешь растопить?

— Чуть позже — посиди с нами, добрый хозяин, порадуй байкой какой, — с этими словами Атеа легко хлопнула по свободному стулу рядом. Трактирщик покачал головой, расправляя невидимые складки на белом фартуке:

— Ты прости, светлая госпожа — работы у меня много. Я бы и рад потешить тебя рассказами, да дел невпроворот…

— Как жаль, — вздохнула Атеа — слишком преувеличенно, однако откуда о том знать хозяину «Краюшки», — Ну что ж, тогда, пожалуй, прикажи топить бани. Хоть я и сомневаюсь, что они так хороши, как бани Тиннереда — не в обиду тебе. Просто я родом оттуда, и знаю, что с их купальнями никакая сравниться не может.

Хозяин постоялого двора вновь покачал головой:

— Ну, думаю, сейчас-то им не до того, чтоб в банях париться да веники вязать. Пока король не оправится — или не преставится, упаси Светлый, — так уж точно.

— А что же так? — взмахнула ресницами Атеа, и тут Меред поняла, что трактирщик попался.

— Дык горе же у них. Государь год назад еще с хворью слег — да так и не встал с постели, горемычный. Уж над ним и лекари сидели сколько, и ведуны — все без толку. Совет при дворе уже и предлагал королеве его прирезать по-тихому, — трактирщик понизил голос, все-таки присаживаясь на стул, — Но та не дает, охрану приставила к нему и сама в покоях его дежурит денно и нощно. Оно не мудрено — король-то почти не говорит, только бормочет что-то бессвязное о драгоценном подарке и о том, что по нему все узнают, когда срок придет. А что узнают, кто все — непонятно. Наследников у него нет, королева править не может без его дозволения, как и совет придворный. Вот она и ждет чуда — хотя бы такого, чтоб тот в себя пришел да сказал, что корону ей передает, а там уж его можно будет отравить по-тихому да сказать, что сам помер. Если сейчас убить, страна останется без владыки, а Эллоин-то наверняка захочет к себе такую территорию богатую присоединить. Да и Верданор тоже. Вот они и сидят все как на иголках да молятся — чтоб король до срока не помер, или наоборот, чтоб помер, но до того хоть сказал, кто править-то будет. Сама понимаешь, госпожа, где уж им до бань…

— Да, печально, — протянула Атеа, скорбно поджимая губы и вздыхая так, словно ей действительно было дело до судьбы государя Тиннереда, — Так что же это, Верданор и Эллоин могут драться за Тиннеред?..

Трактирщик фыркнул:

— Спрашиваешь еще, госпожа! Конечно. У них же испокон веков между собой войны идут, где уж упускать такую возможность. Эллоин сейчас границы укрепляет — даже весть пошла, что государь тамошний того и гляди будет созывать войска и отводить их на восток, в сторону Тиннереда и Верданора. Угрозу оттуда ждут, никого не пускают — за Железным трактом, ближе к столице, в фортах сейчас ведуны объявились, и тех, кто пройти без королевского на то дозволения пытаются, мигом разворачивают. Еще и молний могут наслать на бедолагу, если ослушается. Причем не важно, откуда идешь — хоть от Гарварны, хоть от Креасса, хоть с юга — все равно погонят. А пропускают только торговые караваны союзных государств, если не путаю ничего. Так-то, — он постучал пальцем по деревянной столешнице, — Попомните мое слово, уж эта зима такой суровой будет… Как бы война не захватила весь Бар-эс-Тиллад.