Меред усмехнулась, чувствуя, как в сердце развязывается тугой узел. Вот тебе и байки… Не бывает так, чтоб легенды сами собой возникали. Не бывает. Она и сейчас чувствовала взгляды-копья — пусть даже на самом деле их могло и не быть.

Когда на горизонте показались огоньки селения, вечер уже обнимал вершины гор. Завидев вдалеке сияющую полосу, Меред неосознанно ускорила шаг — уж больно ей хотелось сегодня заночевать под крышей, наконец сняв с себя хотя бы куртку и опостылевшие сапоги. Пальцы ног немилосердно сводило, сколько бы девушка не шевелила ими, пытаясь разогнать кровь по сосудам, и она буквально грезила о минуте, когда сможет все-таки стянуть обувь и отогреться у очага. По крайней мере, ей очень хотелось верить в то, что в Граде-на-Перевале есть годный постоялый двор.

Высокая стена, окружавшая город, к удивлению не пустовала — Меред заприметила стражу, дежурящую на смотровых башенках. А стража, видимо, заприметила их — к моменту, когда они втроем подошли к крепким дубовым воротам, окованным полосами железа, их уже встречал караульный в тяжелом меховом плаще.

— Кто такие и зачем приперлися? — без обиняков гаркнул мужчина, особо не церемонясь. Меред уже собиралась открыть рот, как вперед вышла Атеа, расправляя плечи и глядя на него сверху вниз.

— Так-то в Граде-на-Перевале встречают Келерийских Птиц, любезный господин?

Стражник тут же как-то сжался, и Меред могла бы поклясться, что щеки его сейчас стали пунцовыми.

— Ох, простите, госпожа моя светлая… Кто ж в темноте-то признает, кто вы такие?! — он всплеснул руками, — Вы уж не серчайте… Так-то конечно, проходите, сударыни. Хотя, постойте… — он замер, внимательно оглядывая их, — А что это вы идете не со стороны Гильдии, а?

Атеа скрестила руки на груди, картинно вздыхая и закатывая глаза. В голосе ее Меред услышала нотки раздражения:

— Вам не кажется, милейший, что слишком много вопросов задаете? Задание у нас, неужто не знаете, какое нынче время? Будете долго еще нас допрашивать — или наконец пропустите?

— Ох, время дурное, — закивал стражник, — Я потому-то и так вот… Не серчайте только, светлейшие! Эй, Гальт! — он тяжело заколотил по воротам кулаком, — Отворяй скорее, дурья твоя голова! Мы уж тут вовсе заморозилися…

От Меред не укрылось, как морщилась Атеа на исковерканные слова — но сама Птица ощутила, как внутри все теплеет. В городах всегда было так — что-то свое, славная нелепость, раздражающая и так привлекающая одновременно. Словно маленький камешек в мозаике, непохожий на другие кусочки, словно цветная ниточка, затесавшаяся в однотонную шерсть. Она неловко улыбнулась стражнику, что низко поклонился ей, пропуская ее к воротам. Добро к добру, говорил ей всегда отец — а в этом крохотном городке Меред чувствовала что-то очень светлое.