Флакон услышал, как сапёр возится с одной из крышек.
– Вряд ли это древний склад, раз мёд свежий.
– На крышках резьба, Спрут. Я её не вижу, но чувствую пальцами. У моей бабушки был ритуальный нож для ведовских обрядов – и значки очень похожие, как мне кажется. Если я прав, Спрут, то пробки эти – яггутские.
– Но сами сосуды изготовлены в Первой империи. Пощупай бока. Гладкие, как яичная скорлупа. Был бы у нас свет, я бы спорил на что хочешь, что они небесно-голубые. Так что, если пробка хороша…
– Да я даже цветочный привкус чувствую, Флакон.
– Я знаю.
– А ты говоришь, мол, тысячи и тысячи лет.
– Да.
– Где твоя любимая крыса?
– Разыскивает для нас дорогу. Напротив другой зал, но открытый, пустой. Я к тому, что нам стоит туда перебраться, чтобы дать остальным место…
– Что случилось?
Флакон покачал головой:
– Ничего, просто ощущаю нечто… странное. Я спину слегка поцарапал… но уже ничего не чувствую…
– Худов дух, в этом меду было что-то вроде мака, да? Я тоже чувствую… нижние боги, как ведёт-то.
– Да, лучше нам предупредить остальных.
Хоть маг ничего и не видел в кромешной тьме, ему казалось, будто мир вокруг него дрожит и вертится юлой. Сердце вдруг отчаянно забилось. Вот дерьмо. Чародей пополз к противоположной арке. Нащупал её, подтянулся – и упал.
Столкновение с каменным полом он ощутил слабо, хотя понимал, что сверзился, как минимум, с высоты человеческого роста. Вспомнил сухой, оглушительный треск – это он ударился лбом о плиту.
Сверху на него рухнул Спрут, закряхтел и перекатился.