– Все они позабыли, брат мой.
– Как ты думаешь, где теперь Леоман?
– Где же ещё? В золотом веке, Нихил. В славной истории Великого Восстания. Теперь он шагает во мгле мифа. Будут рассказывать, что дыханье его было пламенем. Что в очах его можно было прозреть Апокалипсис. Что он отплыл из И'гхатана по реке малазанской крови.
– Местные думают, что Колтейн
– Глупцы. Виканцы не восходят. Мы лишь… повторяемся.
Лейтенант Порес не спал. Он поднял здоровую руку в знак приветствия, когда капитан Добряк остановился у походной койки.
– Говорят, у вас рука запеклась, лейтенант.
– Так точно, сэр. Левая ладонь, как вы сами видите.
– Говорят, уняли боль, как смогли, а когда-нибудь, может, сумеют даже разрезать пальцы. Найдут целителя с Высшим Дэнулом, и рука твоя будет как новенькая.
– Так точно, сэр. А до тех пор, поскольку я правша, смогу и…
– Так какого же Худа, ты тут койку пролёживаешь, лейтенант?
– Кхм, что ж, мне нужно найти одежду, сэр, а потом я немедленно присоединюсь к вам.
Добряк окинул взглядом череду коек:
– Половина этого госпиталя набита блеющими ягнятами. Ты готов стать волком, лейтенант? Мы выступаем сегодня ночью. Повозок не хватает, и возмутительней всего, что даже толкового паланкина или золочёных носилок днём с огнём не сыщешь. Куда катится эта армия, хотел бы я знать?
– Просто позор, сэр. Как дела у Кулака Тина Баральты?
– Руку потерял, но не ноет, не стонет, не ревёт.
– Правда?
– Конечно. Он ведь всё ещё без сознания. Поднимайся, солдат. В одеяло закутайся.