Чтобы скоротать дорогу до поселка, парень останавливался и, сложив ладони хитроумным способом, скулил и завывал по-волчьи. Глупых щенков окликал.

Он так делал часто, шагая по тайге. И часто – бестолку. А нынче как-то очень быстро повезло. Ворка отыскал волчат на тёплой и уютной лежке; не моргнувши глазом, переломал им ноги, словно сухие сучья. Расчёт был простой и проверенный. Этих беспомощных темно-бурых калек матёрые волки не бросят, выкормят; это же не люди – бросать своих детей. По осенним чернотропам придёшь и преспокойненько возьмёшь свою добычу. За волчицу раньше было – 150, за волка – 100, а за волчонка – 50 рублей. А теперь обещано в Благих Намереньях едва ль не втрое больше. Как не постараться? Нет, не из жадности, а так… из благих намерений.

Закончив костоломные дела, он поспешно удалился от вонючего логова. Руки вымыть хотел после волчат, но обошёлся только тем, что поплевал на них и вытер о штаны. Покопался в рюкзаке, мысленно ругая взрывников. Хотя они, конечно, молодцы – не подчистую выгребли. Оставили на опохмел. Варфоломей достал посудину. Выпил за удачу. Сколь их там, волчат, в гнезде? Сколько там рубчиков лежит?..

Он ухмыльнулся, довольный началом дня. (Для кого начало, а для кого уже вторая половина).

Вино проникло во все жилы и жилочки, кровь разогрело, душу подожгло. Хохотать хотелось без причины и хотелось – эх, раззудись, плечо! размахнись, рука! – взорвать бы что-нибудь такое… грандиозное бы что-нибудь свершить, героическое!.. Жалко, рядом нету демониту!

Свернувши не там, где надо, Варфоломей не то, чтобы сбился с дороги – он оказался перед выбором: или назад оглобли поворачивать, или пойти напрямую. Разгорячённый вином, он думал не долго. Он решил напрямую ломиться – через Чертово Займище. Уже ходил однажды, тропа запомнилась.

Покорители беловодской сторонки научили хорошим песням. Ворка вспомнил одну из них и загорланил, посмеиваясь:

Он чувствовал себя хозяином страны. Полноправным и несокрушимым.

А между тем вечерело. Закат забивал красные клинья в соснах. Тени опрокинулись под берег на тропу, сверкающую росами – выпуклыми шляпками гвоздей. Натиск ветра неожиданно ослаб. Небо, всё время куда-то бегущее, останавливалось, охваченное зрелым заревом. Сосны выпрямляли спины и задумывались в покойном полумраке. На соснах, на кустах, на каждом стебле – тишина развесила незримые, комариным тонким звоном звенящие звоночки…

Ворка отыскал слабо светлеющие затеси, зализанные живицей. Но во хмелю повернул не туда; всё равно ему сейчас – лишь бы идти…