Покинув опустошённое Чёртово Займище, он хотел уйти домой, но оказался в другой стороне… Шагая вдоль болота и только чудом не оказавшись внутри него, Серьга вышел на сухой бугор и увидел избушку.

– Здравствуйте, добрые люди! – сказал он, стоя на пороге. – Дозвольте войти и погреться?

В избушке было сумрачно. За дощатым, плохо струганным столом восседал Иван Персияныч, одной рукою обнимал гранёный штоф, другой что-то выписывал в воздухе перед собой. Лицо его бессмысленно скривилось, когда он попытался улыбнуться гостю.

– Здорово, добрый молодец! Ты кто?

Парень поморщился.

– Дядя Ваня! Да ты что? Не узнаёшь?

Тяжело вздыхая, Иван Персияныч резкость попробовал навести – поначалу прищурился, потом подмигнул.

– Серьга? Ты, сынок? Вот хорошо, а то уж подумал про этих… – Он махнул рукою. – Да пошли они в баню… А ты-то, сынок… Как ты сюда попал?

– В гости к вам ходил.

– К дочурке, стало быть? Ну, и что она? Как?

Чистяков чуть не сказал: «Она в Волхитку превратилась!»

– Да как… – прошептал он, опуская глаза. – Хорошо. Так хорошо, что лучше не бывает…

Иван Персияныч насторожился, уловив двусмысленность ответа.

– Пей, пей, увидишь чертей! – предложил он, протягивая штоф. – На, погрейся.

– Нет. Не хочу.

– И правильно! – Иван Персияныч подвинулся ближе и сказал полушепотом: – Сынок! А я узнал его! Это – рыжий чёрт! Его простою пулей не убьёшь. Из медного старинного креста надо отлить.

Парень задумался, глядя в раскрытую дверь. Потом словно очнулся – всем телом вздрогнул.

– А золотой не подойдёт? – Он вытянул руку, с трудом разжал пальцы, побелевшие от напряжения. – Вот, смотри. Не подойдёт?

Спервоначала Иван Персияныч обрадовался, как дитя. А потом отчего-то нахмурился.

– Погоди! – пробормотал он, рассматривая крестик. – А ты где его взял? Очень уж того… похож… У дочечки моей такой же был…