Утром петух в избушке заорал – прямо под ухом доктора, с полчаса назад сомкнувшего глаза.

Мужики – они уже все были на ногах – добродушно посмеялись, глядя, как Болеслав испуганно подскочил, растопырив одичалые спросонья, мутные глаза.

– Лель Степаныч, – отодвигая чашку с чаем, сказал Красавчик, – у тебя не петух, а какой-то соловей-разбойник.

– Разбойник, это точно, – согласился маячник. – Ты посмотрел бы, как он собачонку гоняет.

– А он её не топчет? – Мужики развеселились. – Собачонка яйца не несёт?

Вдалеке над морем – алыми и розовыми красками – располыхалась утренняя зорька.

Путники, напившись чаю, из тёплой, душной избушки смотрителя вышли на волю. Оголённое солнце и огромная выпуклая синева небосвода – в стороне беловодского моря – весело и яростно полоснули по сонным глазам: ладонями пришлось приберегать; слёзы текли, пока глаза не приморгались, не пообвыкли.

К полудню, наконец-то, приехали в райцентр – старое село на берегу реки. И тут начались приключения.

– Извините, ваше место занято уже, – сказали Боголюбову, пришедшему в кабинет районного чиновника.

Болеслав обалдело сел на чемодан и почесал переносицу – будто обухом по лбу заехали. А через минуту подскочил, загорячился:

– То есть, как это – занято? Кем? Когда? На каком основании?

Чиновник руками развёл.

– Мы ждали вас полмесяца назад.

– Да, но вот же документы, посмотрите! – Боголюбов начал трясти какими-то бумажками. – Посмотрите… Я не сам…Это же крайздрав меня задерживал!

Спокойные глаза чиновника были похожи на две оловянные пуговки – твёрдые, прохладные. Человек, застёгнутый на такие пуговки, не знает никакой сентиментальности.

– Очень сожалеем, но место уже занято.

«Да уж, да уж! – Юный доктор поморщился. – Как сказал Павлик Морозов: в жизни всегда есть место подлости!»

Он едва не взорвался – характер такой; но заставил себя неторопливо посчитать до десяти.

– И что же теперь? – тихо спросил он, вздыхая. – Как быть?

Чиновнику понравилась его большая выдержка, покладистость.