– Ты же не поддался на уговоры, Маэл? – спросил я, снова начиная ненавидеть его так же горячо, как в былые ночи.

– Нет, не поддался, – спокойно ответил он. – Но я посмеялся над ним и не стал ничего отрицать. Видимо, стоило бы, но чем старше я становлюсь, тем сложнее мне дается любая ложь.

– Прекрасно тебя понимаю, – сказал я.

– Разве? Посмотри на своих красивых смертных деток! Должно быть, ты лжешь как дышишь, Мариус. А как ты смеешь выставлять свои картины перед смертными, зная, что их жизнь коротка, что им нечего тебе ответить? Если хочешь знать, это сплошное вранье.

Я вздохнул.

Он расстегнул куртку и разделся.

– Почему я воспользовался твоим гостеприимством? – спросил он. – Мне нечего сказать. Наверное, я считаю, что ты, угостившись разнообразными смертными удовольствиями, вполне в состоянии помочь ближнему, потерявшему счет времени, скитающемуся по городам и странам, – тому, кому иногда случается восхититься чудесами мира, а в остальное время ветер застилает ему глаза пылью.

– Можешь говорить себе все, что душе угодно, – ответил я. – Я с удовольствием предоставлю тебе одежду и кров. Но расскажи мне, что случилось с Авикусом и Зенобией? Они путешествуют вместе с тобой? Тебе известно, где они?

– Понятия не имею, – отвечал он, – и не сомневаюсь, что ты уже все почувствовал. Я так давно их не видел, что утратил счет годам и столетиям. Это Авикус ее настроил, вот они и уехали. Оставили меня в Константинополе одного. Не могу сказать, что я очень удивился. Перед расставанием мы совсем охладели друг к другу. Авикус любил ее. Она любила его больше, чем меня. Что еще нужно?

– Мне очень жаль.

– Почему? – спросил он. – Ты оставил нас втроем. Хуже того, ты оставил ее с нами. Мы так долго были вдвоем, а ты навязал нам Зенобию.

– Черт побери, прекрати упрекать меня во всех своих несчастьях! – прошипел я. – Ты когда-нибудь перестанешь меня обвинять? Неужели я подстроил каждую ловушку на твоем пути, Маэл? Что мне сделать, чтобы получить отпущение грехов и избавиться от твоих попреков? Ты сам, Маэл, своими руками, – прошептал я, – вырвал меня из смертной жизни и притащил, совершенно беспомощного, в проклятую рощу друидов!

Я старался говорить тише, но ярость лилась из меня безудержным потоком.

Он искренно изумился.

– Значит, ты ненавидишь меня, Мариус? Я думал, что ты слишком умен для такого заурядного чувства... Да, я захватил тебя в плен, а ты похитил наши тайны, и с тех пор меня преследуют несчастья.

Нужно отступать. Я не желал возвращения к старым раздорам и спокойно стоял на месте, пока не прошла злость. К черту истину!