Балчуг был слишком далеко. Лже-Милена, облочка человека и слитая с ней суть исподника, покинули комнату и с каждым мгновением все основательнее растворялись в городе, гудящем миллионами сознаний. Исподник и вовсе — пропадал, не держался больше за своего раба. След обоих выветривался, можно и так это описать. Но пока он еще силен в отеле. А когда придет горничная или иной человек, когда поднимут шум, след сделается нечитаем, затерт многими слоями эмоций.
Швейцара Милена протаранила.
Через холл пролетела в два прыжка, едва ли замеченная хоть кем. Втиснулась в лифт, припечатав в его задней стенке вздрогнувшего от неожиданности постояльца с чемоданом на колесах. Ткнула в кнопку, не сомневаясь в верности выбора.
Как долго ползет лифт...
Бег по коридору, хват за ручку двери, рывок! И вот открылся вид на ту самую комнату. Шаг вперед.
Готово. Милена замерла в точности на месте, откуда стреляли в Марка. Сам он, как подсказывала память, был у окна. Там сейчс пусто. Стекло окна — цело. На темной части узора ковра пристальный взгляд с трудом отметил две капли крови — и все... За спиной, у дверного косяка, лежит запотевшая бутыль с минеральной водой.
— Запад, я знала. Чер, он все же вышел из себя и из мира, без опыта — справился, — сползая затылком по дверному косяку и глупо, во весь рот улыбаясь, сообщила себе Милена. Отдышалась и прищурилась, втягивая воздух и настораживая весь свой дар. — Еще посмотрим, кто лучше бегает. Пробки, вот спасибо тебе, большой город. Пробки — мой союзник. Они ведь все твои, мой враг.
Оскалившись вовсе уж хищно, Милена крадучись потекла по коридору, ощущая себя боевой бугой на большой зимней охоте. Шаги ускорялись, глаза горели азартом, способным вышвырнуть сознание вовне.
Никогда прежде Милена не пребывала в духе.
Ощущение сводило с ума и норовило втянуть без остатка.
Глава 26. Черна. Ловушка для шааса
Глава 26. Черна. Ловушка для шааса
Бухарест, январь 1941 года, ночь
Автомобиль так долго полз сквозь ночь, что и сама ночь, и дорога, казались бесконечными. Ветер не менялся — тот, особенный, ощутимый не кожей, а скорее душою. Тьма проникала в сознание и копилась, отягощала предчувствия. На дне души все внятнее ворочался разбуженный вууд — смерть множилась, приближалась.
Черна чуть морщила лоб. Говорить о своих ощущениях Йену не хотелось. Объяснять ему, как для тебя течет время и сколько в твоем понимании его сгинуло с вечера — тем более. Поездка на транспорте плоскости раздражала, желание выпрыгнуть на ходу и мчаться в полную силу, путь даже зная, что и тогда — уже поздно... Она из Нитля. У нее нет ни права, ни возможности менять выбор людей иного мира. Не силой же их делать такими, какие тебе угодны и понятны? И не хитростью. Так поступают исподники, их обман весьма успешен. Правда, за обман приходится дорого платить позже, но в плоскости ведь принято говорить "живем один раз" или и того хлеще — "бери от жизни все". Как будто хоть в одном мире, пусть самом древнем и мудром, есть полное понимание того, что же такое жизнь и как душа движется по ней...