Бэл нагнулся и отстегнул от пояса сонного предателя небольшую емкость — пародию на крошечный бочонок. Встряхнул, слушая маслянистое бульканье, перемежаемое шорохом — будто тонкие металлические цепочки трутся друг о друга.

— Врост, наша травница ушла. Глянь ты, — попросил Бэл. — Хотя я знаю, именно это я надеялся найти.

— Ужрецы, — кивнул Врост с видом специалиста, покатав емкость по ладоням и по-взрослому нахмурив лоб. — Недозрелые. Много.

— Отдай их Хрогу, — предложил молчавший весь разговор первый анг. — Потеряв своего дайма, он оценит... подарочек.

Мальчишка кивнул и убежал исполнять распоряжение. Бэл жестом уточнил нечто у первого анга и получил подтверждающий кивок. Сонного врага подхватили возникшие из сумерек анги, унесли и ушли сами.

— В каминный зал, — сказал Бэл, глядя на Влада. Обернулся и кивнул Плату. — Ты тоже.

Буг сорвался с места, не ожидая просьбы. Бэл моргал, сегодня в нем остро чувствовалась застарелая усталость — плечи сутулые, шея вдруг стала тонкой, руки обтянулись кожей и на вид невесомы. Как копить обиду на человека, если он и так наказан без вины? Если ему от первого места в иерархии замка, общего уважения, переходящего в отцовскую опеку или братскую любовь — нет пользы, одна бессонница и боль.

— Я н-не в обиде, — Влад запнулся и все же выговорив слова именно так, без оговорок или просьб, даже без пожелания скорее попасть домой. — Выспался бы ты. У нас говорят: хороший руководитель умеет делегировать полномочия. То есть знает, кого обеспечить бессонницей и как разгрузить свою больную голову. Может, я расскажу о тайм— менеджменте?

Бэл зевнул и отмахнулся. Буркнул, что анги владеют этой наукой, время у них может и лететь, и тянуться, а только используют упомянутые анги свои способности в бою, а не на отдыхе. И устают в итоге куда сильнее, время-то гнет их, когда разгибается само.

— Ты много раз слышал, что у нас платят за ошибки при жизни, — отметил Бэл, снова зевнув. — Сейчас, наверняка, думаешь: как же выходит, что люди ошибаются, предают и лгут очень... плоско? Я пробовал подключиться к отзвукам информационного слоя плоскости, что есть в тебе. Ответ мне видится так: у нас тут не рай. И нет его вообще, тихого места, где отдыхают победители. Это было бы... нелепо. Зато есть иное. Выбор, он творится постоянно. Тот вальз запада сознательно выбрал путь. Вниз идти просто, вниз идешь — и вроде бы нет запретов, ограничений, преград. Хочешь убрать неугодного? Можно! Отнять у сильного победу, оклеветать его? Можно! Все можно. Это рай, — Бэл прищурился. — Но каждый шаг вниз падение в иерархию тех, кто тебе помогает спускаться. В их мире вальз станет ничтожеством. И для него это — ад... Но спускаясь все ниже, он сжимает огромный мир в крошечный мирок. Он видит так мало, что начинает верить вовсе уж наглой лжи. Впрочем, это мои домыслы. Я не выспался и, ты прав, это ужасно мешает думать.