Возвращаюсь к действительности так же быстро, рывком, и, наверное, поэтому, не успев осознать, что уже давно поздно пытаться удержаться на лошади, отчаянно цепляюсь за что попало под руку. И только потом открываю глаза.

Вокруг глубокая, хоть и не очень тёмная ночь, и приятная прохлада, и моя лошадь бредёт впереди, в поводу у Шаргрена, а люди снова выглядят, как полагается. Никаких разноцветных свечений и прочей чуши.

Я чуть поворачиваю голову, поднимаю глаза… и отпускаю, наконец, волосы Ашша. А то смотрит он как-то недобро. С другой стороны, доброго взгляда я за ним вообще не припоминаю, но это не мешает мне сходить по нему с ума. Вот и сейчас, совершенно не вовремя и не к месту, внутри всё сладко сжимается от того, что он так близко, и мне кажется, что глаза его темнеют даже быстрее, чем мои, и смотрит он уже на мои губы. И надо бы во имя остатков репутации и здравого смысла поблагодарить якобы Роя и перебраться на свою лошадь, придумав заодно какую-нибудь нейтральную причину обморока… но я не в силах. Малодушно закрываю глаза и делаю вид, что ещё не очнулась. Мне хочется остаться, и я слишком хорошо понимаю, насколько зыбко и краткосрочно наше совместное будущее, в любом случае, как бы всё ни повернулось, а значит, могу сделать себе небольшую поблажку и побыть немножко счастливой, тем более что Ашш, кажется, совсем не против. Если бы ещё получилось не думать о том, что он пустой, и о его змеюке…

— Знаешь историю пустыни? — тихо спрашивает Ашш, прижимая меня к себе чуть крепче.

— В очень общих чертах, — осторожно отзываюсь я, открывая глаза. Признаться честно, история Аррагарского царства — последнее, что волновало меня во время обучения. Я очень тщательно изучала Альмар, а также всё, относящееся к Императору, но мне не приходило в голову, что придётся последовать за своим на тот момент врагом аж сюда. Понятно, что пустыня искусственного происхождения, иначе бы не было магических аномалий и завесы, но вот что именно произошло…

Ашш как-то неопределённо хмыкает и начинает рассказывать, а я пытаюсь отделаться от ощущения, что он поставил себе в уме галочку — наведаться в училище и призвать к ответственности управляющего и всех преподавателей за недостаточное усердие и строгость. Не думаю, что ему сейчас до этого.

— Это было во времена гражданской войны в Аррагаре, — говорит он, — когда за корону боролись две семьи: Анторро и Лавье…

И я понимаю, что переоценила себя. Что мне надо было уйти на свою лошадь и слушать уже оттуда, потому что от негромкого голоса Ашша, от его интонации, которую я не в состоянии определить, потому что Император ни с кем так терпеливо, мягко и тепло не разговаривает, от такой его близости, от всего этого моё сердце, кажется, физически скручивается в спираль, выдавая столько нежности и тоски, что даже Шаргрен не выдерживает и оборачивается на секунду.