Он ни разу не обернулся и наверняка даже и не вспомнил обо мне, и я как никогда отчётливо осознаю, что рассчитывать на это — всё равно что верить, будто солнце встаёт утром исключительно для меня. Так же самонадеянно и глупо. Да и важно вовсе не это, а совершенно другое.

Ашш вернул свою армию. По крайней мере, её часть.

Я ещё некоторое время наблюдаю за суетой внизу — очевидно, Император что-то приказал, его солдаты спешно сворачивают лагерь, снуют туда-сюда вокруг шатра, заходят, выходят, но сам Ашш так больше и не появляется. Я с неясным и неоформившимся до конца разочарованием разворачиваюсь, собираясь вернуться к месту ночлега, чтобы забрать вещи, пока никто из местных их не обнаружил, и едва удерживаюсь от крика. Оказывается, меня давно окружили. Солдат из меня и вправду никудышный — я так увлеклась событиями внизу, что и не заметила, как рядом со мной появился десяток людей. Даже больше. В форме армии Его Величества Ашш-Ольгара, а ещё они явно посетили место нашего ночлега — держат лошадей и вещи. Интересно, давно ли они тут и чего, собственно ждут? Не решил же Ашш арестовать меня?

Удивительно, но вроде бы нет. По крайней мере, они преклоняют колено, называют меня Госпожой и обращаются так вежливо и почтительно, что мне хочется то обернуться — не стоит ли за моим плечом сам Ашш, то найти зеркало и убедиться, что я — всё ещё я. И, конечно, у меня нет шансов отказаться, несмотря на весь выражаемый моими конвоирами пиетет. Мой Господин про меня не забыл, не таков Ашш-Ольгар, чтобы позволить артефакту кваррны так просто уйти.

Иду я, признаться честно, не очень охотно. Во-первых, мне претит присутствовать при расправе над генералами, а что она последует, я нисколько не сомневаюсь: невозможно было за столько времени не понять, что с Императором что-то не так. А если кто и в самом деле не понял… что ж, слепому дураку на посту генерала точно так же делать нечего. Во-вторых… я вдруг испытываю острый приступ жадности и тоски — до зубовного скрежета не хочется Ашша ни с кем делить. Понятно, что это глупо, низко и эгоистично, и тем более очевидно, что он никогда мне и не принадлежал, о чём тут говорить, но избавиться от свербящего чувства не так-то просто… По крайней мере, мне за время пути не удаётся.

Я чувствую, что Ашш-Ольгару это не понравится, но всё равно, из какого-то глупого и даже немного опасного упрямства, едва перешагнув порог шатра, преклоняю колено:

— Мой Господин.

В конце концов, что значит один его глоток из чужой кружки на фоне всей партии, в которой я как была слепой пешкой, так ею и осталась?