Я бросаю взгляд на помост — небольшая группа полностью закутанных в чёрное людей как раз похищает оттуда осуждённую. Стража пытается оказать сопротивление, но силы неравны, так как все отвлеклись на попытки навести порядок или хотя бы снизить панику.

— Что это? — спрашиваю у своего Господина. Эльсимина мертва, кому ещё могла понадобиться несчастная Ика?

— Похищение, — говорит Ашш. То ли не имея к этому отношения, то ли, как обычно, не желая делиться.

Мы тоже покидаем площадь, к счастью, выбранное Ашшем место в стороне от основной толчеи, так что можно выбраться без потерь. Он знал?

— На самом деле ведь нет чёрной лихорадки? — шепчу, крепко цепляясь за его руку. Мне дико страшно находиться в обезумевшей толпе.

— Нет, — соглашается он. Чем дальше мы отходим от площади, тем спокойнее вокруг, и вот уже можно идти не спеша, не рискуя быть сбитым и затоптанным.

Попетляв десять минут по небольшим улочкам, мы заходим в какой-то трактир, под настолько неприметной вывеской, что я, как мне кажется, могла бы десятилетиями ходить по этой улице каждый день и не запомнить, что он тут есть. С первого взгляда внутри никого нет, но затем глаза немного привыкают к сумраку, а может, Ашш что-то делает, и я замечаю Шаргрена… и Диего.

— Прости, Ика, — говорит бывший дель Нарго первым делом, когда мы присоединяемся к ним. Говорит без всякого раскаяния, с весельем в глазах. — Я просто не придумал ничего другого, что ты могла бы сказать. Опять же, Ашшу приятно…

Я ограничиваюсь приветствием и укоризненным взглядом. И в самом деле, что ещё могла бы сказать Ика Стайер в конце своей короткой и бестолковой жизни?

— Все уверены, что это Ашш-Ольгар устроил. Разнятся только версии «зачем», — поддерживает разговор Диего. — Я уже успел услышать три, к вечеру их будет не менее тридцати трёх.

— Будь это настоящий Ашш, а там настоящая Ика, он бы ещё и не такое устроил, — смеётся Шаргрен, никак не желая отпускать эту тему. Я понимаю, что они дразнят Ашша, а не меня, но, кажется, на него это не действует, в то время как мои щёки начинают гореть.

— Они ещё в городе? — спрашивает мой Господин у эмпата, и тот сразу становится серьёзным. Прикрывает глаза на секунду, словно прислушивается к чему-то внутри себя.

— Да. Собираются выехать через пару часов, когда поток беженцев по их расчётам будет максимальным. Может быть, устроят ещё что-то отвлекающее…

Ашш переводит взгляд на Диего и тот кивает, видимо, подтверждая что-то обсуждавшееся ранее.

События на площади перебили весь аппетит, так что к еде — нам с Ашшем принесли завтрак — я почти не притрагиваюсь, а вот горячий пряный чай пью с удовольствием, стараясь растянуть на подольше и поэтому отставляя периодически кружку. И вдруг, делая очередной глоток, понимаю, что вкус не тот, он изменился, теперь не сладкий, а мятный, и Диего с Шаргреном как-то странно на меня смотрят, а аррагарец даже остановился на середине предложения. Перевожу взгляд на свои руки — оказывается, я схватила кружку Ашша. Это плохо. Такое допустимо между равными. Между близкими друзьями, родственниками и супругами, но никак не между Господином и стражницей. Смотрю на него, судорожно подыскивая слова — надо ведь как-то извиниться, объяснить, что я вовсе не посягаю ни на что, просто ошиблась… Но найденные было слова застывают у меня в горле: он молча берёт мою кружку, глядя мне в глаза делает оттуда глоток и невозмутимо кивает Диего, призывая продолжать. Тот не без запинки, но заканчивает предложение. А Шаргрен, кажется, шепчет «наконец-то», правда, так тихо, что, может, мне и послышалось.