– «Мелфорд» – и все! – повторила посетительница, разравнивая щепотку табака по полоске тонкой бумаги. – Твоя мамаша как она есть – сделала на всех четырех один набор бирок. Если бы она дала себе труд сделать по набору для каждой, избавила бы здешний персонал от лишних хлопот. Да? – спросила она, заворачивая табак в бумажку. – Скупой платит дважды! – отчеканила она и разомкнула оранжевые губы, чтобы лизнуть бумажку. Лизнула, заклеила и продолжила: – Сколько раз я твердила твоей мамаше: не надо быть такой сквалыгой, не доведет это до добра! И вот мне и доказательство! Верно? – закончила она и победоносно сунула маленькую мятую самокрутку в рот и прикурила от массивной зажигалки из пластмассы под агат.

Это оказалось подсказкой. Пациентка сто раз во время набегов на школьную кухню видела, как именно такая мятая, гнутая самокрутка, обычно с длинным дрожащим столбиком пепла на конце, торчала изо рта посетительницы, когда та склонялась над какой-нибудь миской. Едва она это вспомнила, как заметила, что в оранжевой верхней губе есть даже специальная выемка под сигарету.

– Миссис Джилл! – воскликнула пациентка.

Миссис Джилл виновато съежилась под облаком сизого дыма:

– А что? Мне влетит, что курю в палате?

– Нет, что вы! Нет! – сказала пациентка. – Ну просто… – Оказалось, что ей невыносима мысль о том, чтобы признаться миссис Джилл, насколько пусто у нее в памяти. – Просто я не сразу вас узнала. По-моему, я еще никогда не видела вас такой нарядной.

Миссис Джилл рассмеялась – энергичным стрекочущим смехом. Смех пациентка тоже прекрасно помнила. Фенелла говорила, что он похож на звук машины, которая не хочет заводиться.

– Еще бы, ласточка! Я хорошие вещи на работу не ношу. Но я сразу заметила, что ты меня не узнаёшь. Это потому, что у тебя шок. Шок – так мне и сказали в справочном. Я там все-все про тебя разузнала. Подумала, маме-то с папой надо бы сообщить. Все записала. Хочешь, прочту тебе?

– Нет-нет, спасибо, – тут же ответила пациентка.

Миссис Джилл славилась любовью к кровавым подробностям.

– Да уж, меньше знаешь – крепче спишь, – заметила миссис Джилл. По ее тону можно было заключить, что самым безобидным в ее списке была сломанная шея. – Они тебе, наверное, сами скажут, когда решат, что ты вне опасности. В общем, из больницы позвонили на большой перемене, но сейчас же конец учебного года, сама понимаешь. Твой папа по уши в экзаменах, мама день-деньской пакует мальчишкам чемоданы – все в трудах, все в трудах. Ты же их знаешь. Вот я и позвонила твоим сестрам, а маме твоей сказала, что съезжу в город навестить тебя за нее. Между прочим… – В голосе миссис Джилл послышалась нотка яда. Пациентка тут же смутно вспомнила о тысячах скандалов между миссис Джилл и Филлис. – Между прочим, денег на билет до Лондона мне не жалко ни чуточки, но паковать мальчишечьи чемоданы я умею не хуже ее! Откровенно говоря, я еле сдержалась, чтобы не сказать: «Миссис Мелфорд, тут ваша дочка при смерти, а вы только и думаете, что паковать носки да рубашки!» Но я прикусила язык. Я первой никогда не начинаю.