– А как мы эту чушку будем двигать? – спросил Тупое Рыло, – парус поставим?

– Шестами будем волочить, – ответил Альфонсо. Течение реки было не сильным, однако предстоящие трудности его беспокоили – предстоит титанически тяжелый, мокрый, а, самое главное, голодный и холодный труд.

Но это будет завтра.

13

13

На следующий день, до обеда (обеда, как такового, конечно же, не было) плот был готов. Торжественно и осторожно, ступил пес на шаткое дерево, недоверчиво его обнюхивая («ну ползи давай, че ты там вынюхиваешь!» крикнул ему Альфонсо), улегся у корней, вытянув лапы. Сначала показалось, что хруст скрепляющих плот веточек и лыка – нарезанной полосками ивовой коры, осевшая в воду корма, не предвещали ничего хорошего, однако плот под названием «Спасение», не развалился, не утонул, был относительно комфортен, но абсолютно не управляем, цеплялся ветками за дно, постоянно застревал. Ценой долгих, упорных, болезненных трудов судно «Спасение», принадлежащее к классу «не плот, а ублюдочный кусок дерьма» прочертило десять метров дна, взбаламутив воду. Альфонсо и Гнилое Пузо выдохлись по полной, отчего голод снова схватил их за желудки, которые, казалось, уже начали переваривать сами себя.

– Черт возьми, – взорвался Альфонсо, – надо было обрубить ветки и корни снизу!

– А чего ж ты не обрубил? – огрызнулся Тупое рыло. Как то само собой разумелось, что он перестал называть Альфонсо на «Вы» и именовать «графом»; беспощадный и не цивилизованный Лес плевал на звания и титулы и слово «граф» звучало среди деревьев очень нелепо. После этих слов Альфонсо взялся за шест, попытался сдвинуть «Спасение» ближе к спасению, и на том плот плотно застрял, не желая двигаться ни на миллиметр.

Снова всплыло на обсуждение предложение идти пешком, но берега видно не было ни с той, ни с другой стороны, хотя Тупое Рыло и божился, что видит вдалеке на горизонте ветку камыша. Кроме того, ухватистое и жадное дно очень качественно засасывало в себя ноги идущего, отчего продвижение вперед даже на десять метров по пояс в ледяной воде могло затянуться на вечность. На холодную и мокрую вечность.

Пытались загнать в воду пса, используя его как буксир; ну как пытались: было предложение. Полтонны псины не смогли бы спихнуть в воду около трехста килограмм голодных людей, даже если не учитывать когти и зубы объекта спихивания. Естественно, если бы Лилия попросила пса, он бы ринулся в воду с радостью, но ведьма наотрез отказалось, мотивировав свой отказ тем, что у «щеночка слабые легкие».

– Да пошли вы все к черту! – не выдержал Альфонсо. Он разделся до гола, уже нисколько не стесняясь наготы, не обращая внимания на заблестевшие и ставшие масляными глаза ведьмы. От предчувствия будущего контакта с водой, организм сжал в комок все, что мог сжать, но вздохнув, судорожно, он мужественно схватил топорик и нырнул в воду. К черту протыкающий кожу, сжимающий голову холод, Альфонсо кое как видел в мутной воде ненавистную ветку, толщиной с две руки взрослого мужика, остервенело рубил он ее, преодолевая сопротивление воды, как вдруг, резкая боль пронзила его ногу, его уронило на дно, поволокло по глине, обдирая спину об утонувшие ветки. Впереди мелькнула чешуйчатая спина, мельтешил перед глазами хвост, взбаламучивая и так мутную воду. Рыбина отпустила ногу Альфонсо, развернулась, направилась прямо к его голове; длинная, похожая на клин голова с выпученными глазами, открыла огромную, больше всего остального тела, пасть, ринулась в атаку. Именно в голову, куда то за глаз, за торчащие во все стороны мелкие зубы воткнул Альфонсо топорик со всей силы, порядком убавленной водой, и тут же увидел вторую рыбину, побольше. И тут же вспомнил, что нужно дышать и начал задыхаться.