– Зачем ты рисовал землю?

– Чтобы знать куда идти, – ответил Инженер и этим вообще ничего не прояснил. Альфонсо окончательно увяз в вопросе настолько, что даже не знал, что еще спросить.

– Виновен, – подумал он. Это было бы просто-обвинить и все, это было легче, чем разбираться в какой то бредятине, и пусть сидит, пока не помрет, виновен он там или нет. Альфонсо рот открыть успел, а вот слово сказать нет, потому что его перебил шум. Прибыл гонец, который отправлялся к королю с просьбой дать Гнилому Пузу титул и новое имя с ответом, суть которого, ссылаясь на секретность грамоты, сказать не мог. Альфонсо сломал сургуч, развернул грамоту и уперся тупым взглядом в черточки и палочки. Нельзя сказать, что бы он совсем не умел читать: он в совершенстве владел опознанием двух букв – «Ф» и «В», но этого оказалось недостаточно для понимания всего текста. Этих букв было в тексте маловато.

– Скажи мне, Инженер, где ты родился и кто твои родители? – Альфонсо отодвинул грамоту. Зачем он это спросил? А, узнать, откуда такое имя странное – и не благородное, и не холопское.

– Родился я в Агате, отец мой, Амфилат, был рыбаком, а матушку свою я никогда не видел.

– А здесь как оказался?

– Пять лет назад я понял, что Великой континент ни есть вся Земля, а за Великим морем есть еще суша, за что меня начала преследовать церковь, как еретика. Из Агаты мне пришлось бежать в Степь, где меня продали в рабство, из которого я сбежал вместе с караваном купцов. Здесь меня приютила одна женщина, которой…

– А землю то рисовал зачем? – оборвал его Альфонсо, – ты чего и так не знаешь, куда идти, что ли? Ну так спросил бы кого-нибудь.

– Я составлял рисунок местности, где указывал деревни, села, горы, реки. Чтобы другой человек, который здесь никогда не был, мог бы по моим рисункам знать, где что находится и куда идти.

– Это как это? – теперь Альфонсо завяз в болоте непонимания по самые уши, – впрочем… где эти твои рисунки?

Рисунки бросился искать начальник тюрьмы, который поблагодарил Агафенона за то, что не выкинул их тогда, хотя, был бы он честнее с собой, то благодарил бы свою лень и забывчивость. А пока он загонял бедную, ни в чем не повинную лошадь, наминая ей сапогами бока, суд застопорился. Альфонсо развернул грамоту снова, посмотрел на нее так, словно надеялся, что там что нибудь прояснится, вздохнул:

– Что за имя у тебя странное – Инженер? Благородный, или… что это вообще такое?

– Писарь, дававший мне имя, не умел писать, точнее, писать умел, а что он пишет, прочитать не мог, Ваша светлость. Когда я вырос, то увидел на моей табличке надпись АГорнкрлоьа Инженер.