– Черт возьми, Ваша светлость! – воскликнул друг, вызволивший Эгеля из темницы, – это подло! Это же не благородно!

–Будешь у врага просить благородства, – отряхиваясь, сказал Альфонсо, – ваша задача не сдохнуть за Родину. Ваша задача – убить за Родину, и как вы это сделаете – плевать, главное – чем больше, тем лучше. А если ради страны и короля, (и меня тоже, – мысленно добавил он про себя) вы не готовы опозориться, то грош Вам цена, как воякам. И если надо будет копать, чтобы уничтожить врага, или косить сено, чтобы выжить самим, то вы будете делать и то и другое.

Альфонсо ненавидел суды и не только в качестве подсудимого, но и в качестве обвинителя. Однако, пройдясь по тюрьмам в то время, когда он вытаскивал оттуда Эгеля, Альфонсо обнаружил, сколько мужчин сидит в темницах, вместо того, чтобы работать на благо страны. И понеслась череда утомительных, скучных и долгих судилищ, после которых Альфонсо любил приложиться к винишку, отмечая освобождение людей, на которых ему было плевать совершенно.

В один из погожих летних деньков Альфонсо судил очередную очередь из осужденных, страдая, неимоверно, от духоты, запаха немытых неделями тел и страшного похмелья, которое делало жизнь в сотни раз мучительнее, чем она была на самом деле. На суде присутствовал начальник тюрьмы, местный епископ, представляющий церковь, секретарь и пара тройка присяжных, не понятно зачем присутствовавших, но положенных по правилами. Они все равно молчали в тряпочку и были нужны больше для массовки и придания важности моменту.

– Далее по списку, – торжественно провозгласил начальник тюрьмы, – осужденный по имени Инженер. Осужден за шпионаж в пользу Степи.

Альфонсо оживился. Не настолько, чтобы проявить интерес к происходящему, а настолько, чтобы проявить интерес к имени осужденного. Этот мужчина лет восемнадцати был щуплым, тощим, изможденным и совершенно белым, как все сидельцы с долгим сроком. Однако взгляд у него был какой то странный, такой, как будто он видел мир впервые и ему, как ребенку, было все интересно, даже за долгие дни за решеткой блеск любопытства в его глазах не пропал. Потускнел маленько, это да, но не умер в рутине напряженного ожидания суда. А еще он светился живым и въедливым умом, а Альфонсо таких недолюбливал.

– Виновен, – недовольно подумал он, не узнав еще, правда, в чем суть дела.

– Зачем шпионил? – спросил Альфонсо строго. И едва не зевнул при этом, разрушив всю строгость.

– Я не шпионил, Ваша светлость, я рисовал землю…

Бывает так: идешь по болоту, и думаешь – сейчас оно станет мельче, стоит только сделать шаг, я выберусь и будет сухо. Если бы попытку разобраться в данном вопросе можно было бы сравнить с ходьбой по болоту, то понятно было бы его внутреннее состояние ума Альфонсо. Он ничего не понял, и задал вопрос, который должен был все прояснить: