– Может, он считает, что устал от твоих сальных стихов, – сказал Фумели. – Каждый находит, что ищет в этой мрачной земле. Ты говоришь, как те седовласые с увядшей кожей, что почитают себя мудрецами, хотя устами их говорит лишь старость.

О́го обернулся, чтобы ответить, но я оборвал его, хотя лучше бы позволил объясняться хоть день, хоть два, хоть больше. По крайности, это удержало бы его от следования за ними.

– Неважно. Делай, что должен, – сказал я.

– Похоже, этот мальчик нашел свою пользу, – проворчала Соголон, когда отъезжала вместе с девочкой.

Я сел на коня и последовал за нею. Раскрашенная девочка обхватила Соголон за бока, уткнувшись правой щекой ей в спину, но подпрыгивая при каждом шаге лошади. Вечер настигал нас – и быстро. Соголон остановилась:

– Твои люди, хоть кто-то из них, проходили когда-нибудь Темноземьем?

– Леопард утверждает, что да, только он это для мальчика говорил.

– Ни один тут прежде не бывал, даже великан?

– О́го. О́го не любят, когда их великанами зовут.

– Маленький мозг – вот единственное, что спасет его.

– Объяснись яснее, женщина.

– Я ясна, как речная вода. Им не добраться до той стороны.

– Доберутся, если тропы держаться будут.

– Ты уже позабыл. На то лес как раз и надеется.

– У них будет много, о чем рассказать, на той стороне.

– До той стороны им не дойти.

– Что такое этот буш? – спросила девочка.

– У тебя разве нет имени?

– Венин. Я тебе говорила.

– Возвращаешься к своим друзьям? – спросила Соголон.