Уныл-О́го повернулся к нему со словами:

– Не зови нас великанами.

Девушка подошла и села возле его клетки. Она пела песни, но – не ему.

– Последняя была из земель на севере, потом на востоке, – сказала она. И добавила тихо: – Нам надо отправиться туда.

– Никто ко мне не привязан, и я не привязан ни к кому, – сказал Устроитель, когда Уныл-О́го сообщил, что скоро уйдет. – Мастерство убивать сделало тебя богатым. Только куда ты пойдешь? Где найдется дом для О́го? А если и найдется дом, милый О́го, не думаешь ли ты, что кто-то от нас ушел бы, чтоб жить в нем?

В тот вечер она пришла к нему и сказала:

– Я высказала все свои стихи до конца. Дай мне новые слова.

Он подошел к прутьям клетки и сказал:

Она неотрывно смотрела на него сквозь прутья.

– Те слова, что я тебе рассказываю, О́го, настоящие, у тебя ужасный голос, и стихи эти жуткие. Гриоты дар свой от богов получают. – Потом она рассмеялась: – Вот какое слово мне дай. Как тебя зовут?

– Меня никак не зовут.

– Как отец зовет тебя?

– «Отродье демонов, какие обрюхатили мою потаскушку-жену и убили ее».

Она опять рассмеялась. И тут же сказала:

– Я смеюсь, но мне от этого очень горько. Я пришла сюда, потому что ты не похож на остальных.

– Я хуже. Я убил втрое больше, чем самый превосходный из бойцов.

– Это так, зато ты единственный, кто не смотрит на меня так, будто я на очереди.

Он подошел вплотную к прутьям, налег на один и немного отогнул его. Она помешкала немного, чтобы не казалось, будто сразу прыгнула.

– Я и вправду любого убью. Разрежь мне грудь до сердца и увидишь, что оно белое. Белое, как небытие.

Она посмотрела на него. Он был почти втрое выше ее ростом.