Светлый фон
Так вот, старейшина Эбекуа отводит меня в сторонку и говорит: «Фумангуру, есть у меня для тебя известие из земель небесных палат мира загробного, какое меня трепетать заставило. Боги установили мир, и то же совершили духи вскармливания и изобилия с бесами, и теперь на всех небесах единство». Я сказал, что не верю этому, поскольку это требует от богов того, на что они не способны. Судите сами, боги не в силах покончить с собой, даже могущественный Сагон, когда попытался себя собственной жизни лишить, лишь преобразовал ее. Богам нечего открывать, ничто для них не ново. Нет у богов дара поражать самих себя, каким даже мы, копошащиеся в грязи, наделены в избытке. Что есть наши дети, как не люди, продолжающие поражать нас и разочаровывать нас? Эбекуа сказал мне: «Басу, я не знаю, как такое тебе в голову взбрело, только распростись с этим, и давай не будем больше с тобой заговаривать о подобных вещах».

 

Книжка поменьше, переплетенная в крокодилову кожу, раскрылась на этом:

 

«Камса[44]

«Камса

День Бита Лама

День Бита Лама

Тысячу моровых язв и тысячу тысяч проклятий на голову этого Болвана в королевской короне, который был человеком, кого я когда-то любил. Человеком, с кем я делился всем, а он делился со мной, хотя тогда ему только предстояло стать королем, а я был просто человеком. Однажды на

Тысячу моровых язв и тысячу тысяч проклятий на голову этого Болвана в королевской короне, который был человеком, кого я когда-то любил. Человеком, с кем я делился всем, а он делился со мной, хотя тогда ему только предстояло стать королем, а я был просто человеком. Однажды на

 

Десятью страницами дальше, новыми чернилами он написал:

 

«День Баса Дура

«День Баса Дура

О, мне ли не знать волю Кваша Дара? Это он об этом-то думает? Не знал разве, что, даже когда мы были мальчишками, я был сам себе мужчина?»

О, мне ли не знать волю Кваша Дара? Это он об этом-то думает? Не знал разве, что, даже когда мы были мальчишками, я был сам себе мужчина?»

 

Еще через пять страниц: