Около моей ноги валялась чья-то мокрая рука. Я схватил ее и швырнул вправо от себя. Банка за банкой бахнулись в стену. Подхватив топорики, я прыгнул, метнул первый. Крупный самец увернулся от первого, но налетел на второй, и тот срубил ему полчерепушки. Он рухнул на полку и утащил ее за собой на пол. Тот, что поменьше, подобрал свой хвост и проскочил в темную щель между двумя полками. Я расшвыривал книги со свитками, пока не разглядел рукояти своего топорика. Молотил сумасшедшую обезьяну по голове обоими топорами, пока кусочки мяса не полетели мне в лицо.

В комнате сразу за моей спиной она и была, дверь, на какой в треснувшей чаше ифа висело гниющее сердце антилопы.

В самой комнате за столом сидели тот мужичок, женщина и ребенок. Таких странных причесок, что у женщины, что у ребенка, я не видел ни в одной земле, в каких побывал: веточки торчали из их голов, что рога у оленя, а сухой навоз скреплял волосы с веточками. Мужчина поднял взгляд.

– На тебе нет ничего, кроме белого. По кому у тебя траур? – произнес он. Заметил, что я разглядываю его жену. – Она хороша для чекса-секса, но, боги сущие, не умеет готовить. Говна не сварит. Я уж и не знаю, смогу ли хоть чем-то из этого угостить тебя. Слишком уж долго это готовить, скажу тебе. Слышишь меня, женщина, нельзя готовить слишком долго! Мигни три раза, и перченый послед готов. Хочешь кусочек, дружок? Он только-только вышел из женщины с Буджу-Буджу. Ее не заботило, что она предков с ума сведет оттого, что не погребла его.

– Послед вышел вместе с ребенком? – спросил я.

Мужичок насупился, потом заулыбался:

– Чужестранцы, они приходят к врачу с кучей шуток. Не так ли, жена?

Жена посмотрела на него, потом на меня, но ничего не сказала. Мальчик отрезал ножом кусок последа и отправил его в рот.

– Так ты, значит, тут, – выговорил мужичок.

– «Ты» – это кто? Ты двоих своих послал встречать меня.

– Они всех встречают. А раз уж ты стоял там, так они…

– В жмурики подались.

Я убрал топорики и вытащил ножи. Семейство продолжало есть, старательно делая вид, будто я ушел, но то и дело поглядывали в мою сторону, особенно женщина.

– Ты младенцами торгуешь?

– Я на многое сделки заключаю – и всегда с душой честного человека.

– Душа честного человека, видать, и довела тебя до Малангики.

– Чего тебе надо?

– Ты когда снова в своей шкуре окажешься?

– Ты все так же болтаешь одни только глупости.

– Я ищу кое-кого, кто на Малангике дела делает.