Келси закрыла глаза. Что-то коснулось ее ладони, и она опустила глаза, увидев, что Красная Королева разжала ее руку, впихнула в нее сапфир Финна и снова сжала.

– Я знаю, чего ты боишься, – прошептала Красная Королева. В ее глазах вспыхнул алый отблеск. – Ты боишься стать мной.

Это было не так. Келси не хотела становиться Красной Королевой, нет, но не это заставляло ее просыпаться среди ночи в холодном поту. Больше всего на свете она боялась стать такой же, как ее мать.

– Ты и должна этого бояться. Но смерть бывает разной. И хладнокровное убийство сильно отличается от прекращения агонии. И Глинн, я молю тебя.

Келси взглянула на сапфир Финна. Он был ей не нужен, она не собиралась надевать его, но и просто выбросить не могла. Могущественные вещи требуют охраны. Если она была из Тиров, как утверждали Финн и Ловкач, тогда ее семья охраняла такие вещи с давних времен.

– Я не могу убить себя, Глинн. Во мне нет этого. А ты сможешь, и, думаю, без особого для себя вреда. Ты становишься той, кем ты хочешь быть.

Келси вздрогнула от этих слов. Она снова увидела Мерна, с улыбкой наблюдающего, как Корин вводит ему иглу в вену. Тогда Келси казалось, что это милосердие, но так ли это было на самом деле? Красная Королева лежала перед ней, но не искореженное тело, а женщина, очерченная красным светом. И эта женщина угасала, вытесняемая чем-то другим…

– Мне недолго осталось, Глинн. Смотри.

Келси взглянула и в страхе отшатнулась. Разум женщины, когда-то так яростно боровшийся с захватчицей, теперь распахнул двери, в огромный, ревущий город мыслей и идей, воспоминаний и сожалений. Звук, зрение, ощущения, все это нахлынуло на Келси, как приливная волна, столь мощная, что она боялась утонуть.

В основе всего этого была фигура матери, пойманная в ловушку противоречивых эмоций: любви, ненависти, ревности, тоски, сожалений и печали. Прекрасная Королева считала Эвелин пешкой, прямо как теперь Красная Королева считала пешками всех людей. Круг показался Келси неразрывным, и эта печальная мысль почти заставила ее покинуть мысли Красной Королевы. Но она осталась, ведь история всегда была для нее непреодолимым соблазном, и возможность узнать ее окончание стоила любых страданий.

Когда Эвелин было четырнадцать, король Кадара предложил Тирлингу союз и сложный торговый договор, включающий лошадей, древесину, драгоценные камни и золото. Переговоры были сложными и долгими, затянувшись на много месяцев. К их окончанию послы были измотаны, а тирийские придворные устали развлекать кадарскую делегацию, которая требовала особых почестей и состояла почти целиком из мужчин, не умеющих держать руки при себе. Вся Цитадель вздохнула с облегчением, когда две делегации пришли к шаткому соглашению, и для того, чтобы скрепить его, Прекрасная Королева подкинула Эвелин, незаконнорожденную принцессу, в подарок королю Кадара.