– Ну что с тобой такое, Ирен? Это ведь совсем несложно.

– В следующий раз, – сказала амазонка невпопад.

– Что? – Волета опять толкнула к ней белый шар.

Ирен проследила, как он отскочил от ее рук и вернулся к Волете.

– Байрон сказал: в следующий раз. Ты уже встречалась со Сфинксом. Почему ты мне не сказала?

Волета опять толкнула к ней шар, с бо́льшим чувством:

– Потому что не люблю, когда мною пытаются руководить.

Ирен положила руки на углы стола, давая понять, что вышла из игры:

– Я не пытаюсь. Я тебе не мать.

– В каком-то смысле ты на нее похожа.

– В каком? Я что, такая же большая?

Волета засмеялась:

– Нет, моя мать была совсем маленькой. Но ты присматриваешь за мной. И я часто доверяю тебе. И я знаю, что ты волнуешься. Разве это не похоже на мать? Ты кажешься такой подругой, которая будет подозрительно относиться к молодым людям, когда они начнут обращать на меня внимание.

– Сначала им придется пройти через меня.

– Ну вот, я о том же. Если бы матерей избрали, я бы проголосовала за тебя.

Ирен сейчас больше напоминала человека, который страдает от зубной боли, чем того, кому сделали комплимент.

– Как ты можешь так говорить? Раньше я пугала тебя до смерти.

– Это в Новом Вавилоне-то? О, никто из нас не был там самим собой. Вот в чем проблема с тюрьмами: они полны заключенных, которые забыли или предали собственную суть. Я не горжусь собой прошлой и уж точно не виню тебя за то, что ты выглядела такой грозной. Я бы и сама с удовольствием наводила на всех ужас. Кроме того, теперь ты такая надежная. Я завишу от тебя. И ты об этом знаешь.

Ирен знала, и от этого лишь росла ее уверенность в том, что она не может позволить себе игнорировать свой недуг: тревогу, сны, большие перемены в характере и отваге. Что-то внутри нее сломалось. Что-то надо было заменить, и приходилось довериться в этом вопросе Волете.

– Ты считаешь Сфинкса другом?