– Придержи-ка его, недотепа! – рыкнул Вийону палач. – Хватай его за бедра! Двигайся, дурень!

Чувствуя, как все вокруг начинает кружиться в ошеломительном водовороте, Вийон захромал к пленнику. Значит, вот в чем дело! Этого желал от мастера Петра таинственный Ру, жестокосердый и проклятущий шельма… Господи Иисусе, кто же он такой? Что за лицо скрывается под маской?

Он быстро схватил и обездвижил дергающегося пленника. Палач поднял с пола металлический валок, утыканный шипами.

– Подними его, глупец! Быстро!

Вийон с трудом приподнял пленника. От связанного мужчины смердело страхом, потом, кровью и дерьмом. Палач сунул ему под спину шипастый валок, и тогда пленник заскулил, выгнул тело дугой, ударил головой в доски так, что аж загудело. Мастер Петр подскочил к коловороту, натянул веревки, прижимая мечущееся тело к шипам.

А потом захрипел, раскашлялся, согнулся вдвое.

– Хватай за рычаг! – крикнул с отчаянием. – Давай, давай!

Вийон сжал деревянную рукоять, провернул, веревки прижали истязаемое тело к столу – и он почти почувствовал ту боль, которую протыкающие кожу шипы доставили пленнику.

Жертва металась в страшных мучениях, а свежеиспеченный помощник тортора трясся от страха.

– Дальше, дальше! Не милуйся, как с молодкой из борделя, тюфяк! – хрипел Петр. – Тяни до конца!

Звук, вылетевший изо рта пленника, был устрашающим. С зашитыми губами он не мог кричать; потому исторгал из себя вой, напоминающий скулеж обезумевшей от боли собаки, давимой мельничным колесом. Вийон видел, как мучаемый мужчина бьет головой в стол, как бессильно пытается распахнуть в крике рот… Как из ран, сквозь которые продернули дратву, начинает сочиться кровь. А потом, когда зловещий щелчок храповика ознаменовал, что коловорот под руками поэта совершил полный оборот, он затрясся и замер, его руки и ноги были почти вырваны из суставов, он сходил под себя, и к тошнотворной вони крови и кислого смрада пота добавился еще более мерзкий запах человеческого дерьма…

– Стой, хватит! – прохрипел Петр и сплюнул под ноги.

Вийон замер с ладонями на коловороте. Чувствовал, что сейчас потеряет сознание, выпустит колесо и падет на каменный пол. Поэту приходилось уже бывать истязаемым, видывал он нутро палаческих комнат, испытывал страшную боль, да и со смертью разминулся на волосок. Но впервые сам он причинял страдания под внимательным, ледяным взглядом господина Ру.

Он замер, тяжело дыша и обливаясь потом. Пленник смолк и перестал дергаться. Дышал судорожно, втягивал со свистом воздух.

Это конец, подумалось Вийону. Это наконец-то все. Он умрет, а мы выйдем отсюда на воздух.