С тихим хрустом плечи выскочили из суставов, руки неестественно выгнулись над головою приговоренного, который наверняка даже не был осужден. Пленник метался под потолком, а звук, который издавал он сквозь зашитые губы, казался визгом зарезаемой свиньи, которой затолкали в глотку клубок тряпок.

Вийон уже ничего не чувствовал. Смотрел бесстрастно, как к приговоренному подступил мастер-палач и прикрепил к каждой из ног его свинцовые гири. Как помазал смолой и поджег у него в паху.

Это уже не имело никакого смысла. Мистерия убийства подошла к концу, и поэта ничто уже не могло испугать. Йопула его была мокра от пота, крови, смердела гарью и дерьмом.

Обреченный уже и не дергался. Грудь его поднималась едва заметно; висел он со склоненной головой, подобно Иисусу на аллегориях Страстей Господних, нечувствительный к боли и медленно погружающийся в тяжелую, смертную муть.

Мастер Петр с трудом взобрался на пыточный стол. Дотронулся до места, где билось сердце, потом – до вен на шее пленника. Быстро спустился и поклонился господину Ру.

– Вельможный господин… – пробормотал. – Он уже почти… Угасает.

– Хорошо, Абрревой. Чудесная работа. Вот тебе!

Ру бросил к ногам палача тощий мешочек. Петр с трудом наклонился, поднял его, поклонился снова.

– А теперь – прочь! Прочь, я сказал!

Спотыкаясь, сгорбленный Петр двинулся к дверям. Вийон не отреагировал.

– Тебе говорю!

Поэт понял. Изображая хромую походку калеки, пошел к двери, но зацепился за что-то, лежавшее под одной из колон, – длинное, завернутое в шкуру вепря, сверкающее и убийственно острое. Заметил узкую рукоять широкого тяжелого меча. Рукоять заканчивалась крестом, как и концы короткого эфеса. Клинок был широким и толстым, с едва прорисованным стоком.

Вийон похромал дальше. Закрыл глаза, запоминая этот меч…

А потом колченогий горбун с посиневшей и отекшей половиной лица ухватил поэта за плечо и вытащил за порог. Кто-то захлопнул и закрыл на засов дверь в часовню, в которой остался умирающий, истерзанный пленник и таинственный господин Ру. Вийону быстро надели на голову мешок и погнали вниз по ступеням. Поэт оступился, ударился головой о камень…

– Быстрее! Быстрее! – дышали уродливые слуги господина Ру. – Двигайтесь, собачьи дети!

Вийон вздрогнул. Где-то позади, наверняка в комнате, в которой пытали таинственного пленника, раздался пронзительный страшный крик, мрачный, неземной вой, пронесшийся вдоль каменных коридоров до самого берега подземного озера.

4. Башня палача

4. Башня палача

– На святого Мартина будет уже пять лет, – понуро проговорил мастер Петр. – Пять лет с тех пор, как он приехал ко мне впервые.