Со
Как-то совершенно случайно, их отпустили с последнего урока, но Мрыкле пришлось задержаться, и Лиль пошла одна, и там…
У него так смешно торчали уши, это же просто невозможно. Неужели все не видели, как же это смешно?
Она держалась до самых школьных ворот, они просто шли рядом, потому что им в одну сторону, и она держалась, но стоило им выйти…
…смех подступил к горлу невнятным бульканьем, и она не выдержала: рассмеялась громко и звонко, сложилась от хохота пополам, утирая слезы рукой. Это был не чистый девичий смех, а самый настоящий ржач, от которого хочется кататься по полу, и который невозможно прекратить.
— Прости, — сказала она, — прости, я просто не могу. Так смешно, ты бы знал.
Герка вздрогнул, огляделся, выискивая взглядом возможных сплетников-одношкольников… а потом вдруг расслабился. Забил.
— Ты о чем?
Лиль ткнула пальцем ему в лоб.
— О прическе твоей, о чем еще. Верни резинку. — И требовательно протянула ладонь.
— Я ж ее с собой не ношу…
— А зачем она тебе? Теперь уже незачем. Давай обратно.
— Эй, это из-за тебя, между прочим! Я был похож на Луковку! — возмутился Герка, ероша свеженький ежик.
— А теперь — на выпускника сиротского приюта, которому завтра на войну, — Лиль отсалютовала, — Во благо Кетта!
— К пустой голове…
— Что?!
— Говорю, неправильно ты салютуешь. К пустой голове руку не прикладывают. О! Мой автобус!
И он унесся гигантскими скачками до того, как Лиль смогла определить — это он слегка смутился или покраснел с ног до головы?
И только когда она уже почти добрела до дома, все еще посмеиваясь, до нее дошло: она действительно увлеклась.