Но даже в таком случае через некоторое время сюда заглянет путешественник или патруль, рассчитывая найти теплый общий дом, и очень скоро Голос Золотой-Зяблик все узнает.

Я шел по краю скалы и слишком расслабился – и вот теперь падал.

– Ты неплохо устроился, – сказал я, стараясь выиграть время, пока мой разум искал пути к спасению, не проливая больше крови. – Когда-нибудь я спрошу, как тебе удалось получить должность в Найэне.

– У нас никогда не будет такого разговора, – сказал Чистая-Река. – Ты убийца и предатель. Тебе следовало послушать меня тогда. История о кошке с пятью пальцами стала пророчеством. Они узнали о твоей тайне, как я тебя и предупреждал.

– Дай мне уйти, – сказал я, – и тогда больше никто не погибнет.

– Я знаю, что ты способен убить всех мужчин, женщин и детей, а также солдат и горожан, если пожелаешь, – ответил Чистая-Река. – Но я не думаю, что ты этого хочешь.

– В этом нет необходимости. Мне нужно лишь пройти мимо тебя, – сказал я. – Горожане не станут меня преследовать. Я им не враг. Отпусти меня, Чистая-Река, и я сохраню вам всем жизнь.

– Ты осмеливаешься угрожать судье империи? – закричал капитан, но дрожавшая рука выдала его страх. – Ваше превосходительство, перед нами Порезанная Рука. Мы будем опозорены, если отпустим его на свободу!

Чистая-Река сделал успокаивающий вдох. Дождь и ветер шумели у него за спиной, за распахнутой дверью. В эти безумные мгновения, пока мы стояли перед пропастью насилия, я почувствовал зависть к его мирной жизни, к месту, где найэни и сиенцы могли жить бок о бок, постепенно понимать друг друга, видеть что-то человеческое в тех, кого прежде считали врагами. Если бы империей управляли такие люди, как Чистая-Река, не было бы нужды в восстании, не пришлось бы уничтожать обелиски в Ан-Забате и Иволга не умер бы под дождем после пыток.

Мысль, которую Атар назвала бы глупой и слишком оптимистичной.

Я услышал, как Доктор Шо выругался и выпрямился после осмотра последнего тела.

– Что ты сделал с должностью, которую украл у меня? – спросил Чистая-Река. – Уничтожил чужой город. Обратил недовольство императора на наш дом. Принес насилие в мирное место. Ты не заслуживаешь свободы, как не заслуживал носить тетраграмму.

– Я ее заслужил, – ответил я. – И получил по праву. Но я ее не хотел и зря не послушался твоего совета – как сейчас ты должен последовать моему, если хочешь, чтобы насилие прекратилось.

Чистая-Река посмотрел на меня недоверчиво и возмущенно, однако я увидел, что он прикидывал, удастся ли ему меня остановить и уцелеть. Во времена нашей молодости он был готов лгать и манипулировать, чтобы пробиться к власти, забыв о чести ради прагматизма.