Солдаты потянулись к мечам, а Резак схватил меня за запястье мозолистой рукой.

– Бегите за капитаном! – крикнул кто-то.

Мир сузился, тысяча возможных вариантов, которыми могла завершиться эта ночь, исчезли, и я принял судьбоносное решение, которое показалось мне правильным, хотя мной двигала слепая паника.

Я направил копье ветра в глаз Резака. Он упал на стол, а я вскочил на ноги; сиенские солдаты встревоженно закричали, найэни заметно испугались.

– Проклятье, что ты делаешь? – услышал я крик Доктора Шо.

Я побежал через зал, танцуя вместе с ветром, как делала Шазир, убивая за нее и за тех людей в Ан-Забате, Найэне и Тоа-Алоне, чьи жизни были уничтожены жадными руками империи. За моего деда, который погиб прежде, чем я успел его узнать, и бабушку, и мать, вынужденную отказаться от достоинства ради безопасности. Солдаты в общем доме превратились в символ империи, и я начал им мстить.

Вонь крови и внутренностей смешалась с приятными запахами рагу в отвратительный букет. Когда я добрался до двери, дюжина солдат осталась у меня за спиной. Еще восемь стояли передо мной с обнаженными мечами и искаженными ужасом лицами. Я остановился, клинки ветра вращались в моих руках. В наступившей тишине до меня дошел ужас совершенного мной, а Доктор Шо переходил от одного трупа к другому, щупал пульс и тихонько бормотал ругательства.

Всего их было двадцать четыре человека, считая капитана и его заместителя, который отправился с ним в магистрат. Осталось еще двое.

Дверь за моей спиной распахнулась, и появился мужчина в мантии судьи. Я увидел знакомые веснушки на его щеках.

Чистая-Река побледнел, глядя на бойню, которую я учинил, но сразу же встал между мной и своими людьми. За ним появился капитан, однако жест судьи заставил его отступить назад.

Мы смотрели друг на друга, двое мужчин, чьи жизни пересеклись на короткое время в молодости. Он перестал быть худым юношей, который угрожал раскрыть обо мне правду. Его веснушки украшали округлившиеся щеки, а тщательно ухоженная густая рыжая борода обрамляла рот. Он был одет в шелка, а я – в крестьянскую одежду, испачканную после долгого путешествия. Он не стал злорадствовать или комментировать мою утрату власти. Однако я чувствовал желание объяснить, как тот, кто показал лучшие результаты на экзаменах, превратился в грязного бродягу.

– Что ты творишь, Ольха? – резко спросил Чистая-Река, узнав меня скорее по репутации, чем по внешнему виду, тут я был уверен. – Зачем ты сюда пришел?

Несколько найэни осторожно двигались в сторону двери, – они были напуганы не меньше, чем сиенцы, и я понял, что мне придется убить всех, чтобы помешать слухам об этой бойне распространиться.